Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

штурмового отряда была группа разминирования – четыре – шесть саперов. Ее главная задача: проверить захваченные здания и обезвредить мины, проделать проломы в зданиях и сооружениях, установить минно-взрывные заграждения. В случае контрнаступления боевиков мины устанавливались в управляемом варианте. В-третьих, штурмующих поддерживала группа блокирования в составе пяти-шести снайперских пар, которые с флангов обеспечивали огнем движение наступающих. Они находились на том или ином блокпосту до тех пор, пока не проходила группа захвата объектов. И, наконец, в-четвертых, действовала группа огневой поддержки – до трех БМП, танк и расчеты АГС‑17 и СПГ-9, которая прикрывала огнем группу захвата объектов. Охрану и оборону машин осуществляли «тройки», которые располагались вокруг боевой техники, их личный состав был оснащен дымовыми шашками.

В старых промыслах

17 января 2000 года группировка войск особого района приступила к уничтожению бандформирований в Грозном. Штурмующие прозвали ощетинившийся свинцом город «кавказским Карфагеном», который нужно во что бы то ни стало уничтожить.

Через два дня, 19 января 2000 года, я побывал на переднем крае и своими глазами увидел происходящее. 205‑я отдельная мотострелковая бригада, где я остановился на ночь, вела боевые действия в районе поселка Катаяма. Утром 20 января на БМП двинулись к Старым Промыслам, где вел бой усиленный батальон этой бригады. Подъехав к крайней пятиэтажке на 8‑й линии, остановились.

– Где комбат? – спросил майор Сакун у бойцов, разводивших костер.

– У сожженного танка, – ответил сержант с закопченным лицом.

Между груд обломков от строений, поваленных деревьев передвигаться, когда на тебе пудовый «бронник», ох как нелегко. Сергей Сакун, заместитель командира батальона по воспитательной работе, велел выдать мне бронежилет: мол, если и убьют, то все же не виноват, меры безопасности соблюдены.

У сгоревшего танка в «беседке», сооруженной из двух мягких кухонных уголков, накрытых плащ-палаткой, грелись у «буржуйки» несколько бойцов. Один из них, завидев нас, поднялся и пошел навстречу.

– Тимерман, – спросил у него майор Сакун, – где комбат?

– Отдыхает, – ответил тот. – Он только что вернулся с 6‑й линии. Там всю ночь шел бой. Не будите, пусть поспит с полчасика.

Константину Тимерману года двадцать два на вид. На голове черная вязаная шапочка. «Упакован» в «разгрузку», специальное обмундирование мотострелка. Присмотревшись, я заметил на погонах его полевой куртки лейтенантские звездочки.

– Так вы офицер? – спрашиваю.

– Так точно, – отвечает тот. – Командир первой роты.

В общем, совсем еще мальчишка, но держится степенно, говорит неторопливо, как бы взвешивая каждое слово.

Только-только окончил Новосибирский военный институт. По распределению попал в СКВО, в 205‑ю отдельную мотострелковую бригаду. Боевое крещение принял в августе 1999‑го в Ботлихе. Затем были Карамахи. И вот теперь Чечня[136].

Пока лейтенант рассказывает о себе, поглядываю по сторонам. Справа от пятиэтажки, которая после работы нашей артиллерии превратилась в этажерку, находится мечеть – красивое, отделанное итальянским кирпичом двухэтажное здание. Вплотную к мечети примыкает заброшенный парк, ускользающий в овраг, – «зеленка».

Линию пятиэтажек, где еще вчера оборонялись боевики, и частный сектор, откуда наступали мотострелки, разделяет широкий бульвар. Прикидываю: при интенсивном огне преодолеть его лобовой атакой непросто: погибнет много бойцов. Как же батальон практически без потерь сумел взять пятиэтажки?

– Мы поступили по-хитрому, – пояснил Тимерман. – Сначала с торцевой части крайней пятиэтажки зашла разведка. Артиллерия стала подавлять огневые точки противника. Мы же из частных домов не давали снайперам высунуть головы. Так и брали подъезд за подъездом, этаж за этажом.

– Товарищ лейтенант, – перебил его подбежавший боец. – Тягач притянул подбитую «бэшку». Куда ее?

– Оставьте здесь, у сожженного танка. Потом заберем на КП бригады.

На войне свой сленг. «Бэшка» – БМП, «бронник» – бронежилет, «передок» – передний край, «армейцы» – армейские подразделения, «внутренники» – подразделения внутренних войск, «душки» – боевики… Кстати, перемещаясь по Старым Промыслам, я так и не увидел ни омоновцев, ни «внутренников».

– Зачистки-то проводятся?

Тимерман усмехнулся на мой вопрос:

– Какие там зачистки! Омоновцы закрылись в мечети и носа не высовывают. Просим их: «Поддержите огнем, боевики из «зеленки» не дают покоя!» В ответ: «Воюйте сами. Мы приехали сюда на три месяца и гибнуть зря не желаем».

Я не стал уточнять, из какого региона России прибыли в Чечню эти омоновцы. Хотя накануне заместитель командира 205‑й бригады полковник Сергей Стволов, руководивший войсковой маневренной группой, куда входил и усиленный батальон, рассказал мне обратное. Во время штурма Старых Промыслов группе придали специальный отряд быстрого реагирования из Свердловской области. Сам Стволов коренной уралец. Земляки быстро нашли общий язык: милиционеры вместе с пехотой бесстрашно ходили в атаки, только успевай подавать им патроны, действовали на самых опасных участках, оберегая солдат.

И все-таки нет дыма без огня. Я не первый раз слышал признания о предательстве милиционеров. Конечно, гибнуть в расцвете сил никому не хочется. Но ведь кто-то должен же вести борьбу с бандитами? Иначе в российских городах будут продолжать взрываться от рук террористов жилые дома, гибнуть ни в чем не повинные люди. Кто должен поставить заслон беспределу – безусый мальчишка-солдат или опытный профессионал-омоновец?

– А как вы передаете «внутренникам» занятые кварталы?

– Ох, лучше бы не передавали, – с досадой продолжает Тимерман. – В начале января наш батальон уже брал восьмую линию. Когда передали ее «внутренникам», «душки» так дали им прикурить, что те долго потом не могли опомниться. Скажу не для печати: наши «внутренники» в тактике ни бум-бум. Бегут за «бэшкой» в колонну по двое. Думают, от снайпера спрячутся. А «душки» по ним из миномета. Три мины – двенадцать трупов. Вот и этот сожженный танк тоже их…

За разговором не заметили, как подошел сухощавый офицер в полевой камуфлированной куртке.

– Подполковник Игнатенко, – пожимая руку, представился он. – Вы извините, времени в обрез, не до разговора. На левом фланге активизировались снайперы. Сейчас по ним поработаем, а через час милости просим на «передок», тогда и поговорим.

– Тут неподалеку дом Масхадова, – сообщил майор Сакун. – Не хотите взглянуть?

Едем на БМП вниз, к частному сектору, затем сворачиваем на улицу Кольцова – до переднего края отсюда рукой подать. Видно, как по возвышающейся над частным сектором «высотке» бьет наша артиллерия: снаряды разрываются то в одной, то в другой квартире, круша бетонные стены и перекрытия.

Двухэтажный особняк Масхадова, обнесенный высоким кирпичным забором, растянулся поперек двух улиц. Он был полуразрушен то ли от нашей авиабомбы, то ли от фугаса боевиков и напоминал терпящее бедствие судно. У входа во двор – железобетонная будка с ячейками для стрельбы. Местность хорошо просматривалась и простреливалась, поэтому мы поставили БМП у соседнего дома.

Спрыгнув с брони, заметили за воротами нашего прикрытия подозрительное шевеление. Бойцы тотчас взяли оружие наизготовку. И в