Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

– Не стреляйте! Мы русские…

За калиткой – крайне истощенная женщина.

– Больше месяца живем здесь в сыром подвале. И боимся не столько пуль и снарядов, сколько мести боевиков. Они ведь русских люто ненавидят, – едва сдерживая слезы, говорила Галина Николаевна. – На прошлой неделе на соседней улице бандиты вырезали русскую семью, теперь, наверное, очередь за нами…

В разговор вступила еще одна обитательница подвала, баба Шура, довольно шустрая сухонькая старушка.

– Сынок, – обратилась она к майору Сакуну, – вчерась на соседней улице ихний снайпер подстрелил вашего солдатика. Сегодня он уже без головы. Заберите его отсюда Христа ради, похороните бедненького.

По команде офицера несколько бойцов, прихватив из БМП солдатское одеяло, пригибаясь, побежали вдоль кирпичного забора масхадовского дома на соседнюю улицу, к тому месту, которое указала старушка. И вскоре перед нами лежало обезглавленное тело российского солдата.

Невольно представилось, что какой-то узколобый «душок» уже надел свою «добычу» на кол и бегает с ней, похваляясь перед такими же, как и он, отморозками…

Из записной книжки, найденной в кармане «камуфляжа» погибшего бойца, мы узнали, что рядовой Владимир Орехов служил в 21‑й отдельной бригаде оперативного назначения внутренних войск. В феврале нынешнего года юноша должен был уволиться в запас и вернуться домой…

Старушки повели нас в подвал, свою крепость-обитель. На досках, застеленных одеялами, лежали двое пожилых мужчин. Мерцающий огонь свечи выхватывал из темноты их небритые осунувшиеся лица. Один из них, Владимир Николаевич Дубасов, был серьезно болен, астматик. До 1993 года его семья жила в центре Грозного, на площади Минутка. Однажды к ним заявились национальные гвардейцы и потребовали освободить квартиру: «Теперь здесь будет жить полевой командир. За отказ освободить жилье – расстрел». Пришлось срочно перебираться к родственникам в Старые Промыслы.

Другой обитатель подвала, Анатолий Дмитриевич Сагалов, до 1991 года был директором средней школы. Его жена Галина Николаевна работала в ней учителем русского языка и литературы. Когда школу закрыли, она стала давать частные уроки дочери Масхадова Фатиме, на деньги от этих уроков и существовали…

Вот такие житейские истории. Расставаясь с этими людьми, я пообещал, что постараюсь вызволить их из этого ада. Слово сдержал. А помог мне вытащить их генерал-лейтенант Булгаков, который отдал необходимые распоряжения, выделил двух офицеров МЧС, и мы на транспорте вывезли обе семьи из опасной зоны. А баба Шура на свой страх и риск осталась доживать век в Грозном: ехать ей было некуда…

К сожалению, я ничем не мог помочь ни бабе Шуре, ни другим русским старикам и старушкам, проживавшим в Грозном. Видел, как они смущенно просят у наших бойцов краюху хлеба, как готовят пищу на дождевой воде, видел тревогу и страх в их глазах, красных от бессонницы и слез, и во мне закипала ненависть к тем, кто заставил этих безвинных людей страдать. Кто дал право служителям «нового» порядка в Чечне так издеваться над людьми? Где у этих хваленых кавказских джигитов мужская честь и уважение к старшим, какой бы национальности и вероисповедания они ни были?

Дрались за каждый дом

21 января под началом Масхадова состоялось совещание главарей незаконных вооруженных формирований, на котором они обсуждали оперативную обстановку и планы дальнейшего противодействия федеральным силам. Боевики, блокированные в Грозном, продолжали упорное сопротивление. Наибольшую активность они проявляли в Ленинском и Заводском районах, отдельные же бандгруппы предпринимали попытки вырваться из чеченской столицы.

По мере продвижения штурмовых отрядов противник сопротивлялся все ожесточеннее. По всему периметру города. Непросто давались нашим ребятам грозненские улицы и площади: приходилось драться за каждый дом, за каждый двор.

Среди тех, кто освобождал Грозный в январе 2000 года, был и полковник Евгений Кукарин, который командовал группировкой внутренних войск «Восток». Вот что он позже рассказал о событиях того периода.

Из воспоминаний полковника Евгения Кукарина

«…Как только мы вышли на улицу Лермонтова, резко возросло сопротивление боевиков: пошел обстрел минометами, заработали чеченские снайперы, гранатометчики, пулеметчики. Наше положение осложняло то, что в этом микрорайоне улицы были непараллельны. По параллельным улицам возможно скрытное продвижение. Эти улицы в пригороде Грозного мы прошли нормально. Когда вышли на продольные, то сразу понесли потери. Ранило исполняющего обязанности командира 33‑й бригады полковника Никольского. Его эвакуировали.

Пришлось занять этот рубеж, рассредоточиться, закрыть всю линию с поля от парников. Стали готовить огневые точки, оседлав все ключевые, выгодные угловые дома. Мы рассредоточились от реки Сунжа до парников. Получилась дуга…

…Были сведения, что боевики хотят вырваться из города через Сунжу. Вариант для отхода в горы обычный: и ближе, и местность позволяет, далее на Аргун, Джалку, Гудермес, а потом раствориться в лесах.

Данные об отходе поступали серьезные. Несколько попыток прорыва через Сунжу чеченцы сделали. Зондировали, как мы себя чувствуем. Конечно, не было у меня никаких беспилотных самолетов. Разведданные по нашему направлению мы получали от генерал-лейтенанта Булгакова, командующего группировкой «Особый район город Грозный». Он от Министерства обороны непосредственно руководил всеми, кто штурмовал Грозный. За солидное, узнаваемое по радиостанции рычание Булгакова в офицерской среде уважительно называли Шерханом. Голос у него особенный, с замечательной командирской интонацией. Заслушаешься.

Булгакову надо отдать должное. Это отлично подготовленный командир с огромным опытом. Прошел Афганистан, первую чеченскую войну. Он реально представлял, с чем нам придется столкнуться. С ним приятно было общаться. Он все понимал. Мы приезжали к нему на Ханкалу, говорили: «Товарищ генерал, у меня вот так обстановка складывается». «Все, давай, наращивай, – говорил в ответ, – продавливай». Не было такого: «Штыки примкнуть и в психическую атаку!» Старался помогать всем, что у него из средств и сил было.

…Нам принесли данные, что за третьим, четвертым микрорайонами парковая зона и в ней скопление арабов, которые разбили там свой лагерь. Я доложил генералу, что у меня нет адекватных средств воздействия – не достаю до арабов минометным огнем. Через десять – пятнадцать минут пошло воздействие на противника. Булгаков нанес удар «Градами». У него были тяжелые батареи «Мста», реактивные дивизионы. Его реакция на нашу просьбу была мгновенной.

На севере Груднов столкнулся с трудностями и попросил поддержку. Булгаков помог. Не было такого, как в первую чеченскую войну: дескать, вы одного ведомства, мы другого, станьте в очередь, ковыряйтесь сами. Министерство обороны и МВД в 1999–2000 годах работали вместе, выполняя одну задачу. В этом и есть новая главная особенность второй кампании. Не было разногласий между офицерами армии, МВД и внутренних войск. Трудились на один результат, от которого зависело выполнение задачи. Кому-то тяжелее