Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления - Джеймс Кэмпбелл Скотт

Более близкой к теме нашего исследования является прекрасная работа Вана Завави Ибрахима, посвященная работникам на малайских плантациях, которых не так давно набрали из деревень на восточном побережье Малаккского полуострова, где подробно рассматривается реакция на то, что автор именует «статусной эксплуатацией»[413]. Например, одного пожилого малайского работника, который рассчитывал, что к нему будут уважительно обращаться по имени Пак Чик, надзиратель, тоже малаец, подозвал грубой фразой: «Эй, ты, иди сюда» (Хай, му мари сини), и этот человек был глубоко оскорблен тем, что с ним обращались «как с мусором посреди дороги». Во многих жалобах работников из бывших крестьян на невнимательное и грубое обращение делался такой же упор, что и на обычные вопросы оплаты и условий труда.

Чтобы оценить все аспекты идеологической борьбы в Седаке, необходимо одновременно оценить все аспекты угрозы, с которой сталкиваются бедняки. Эта угроза имеет по меньшей мере три стороны: ощутимая угроза навсегда остаться в нищете, не менее ощутимая утрата значимой и уважаемой производительной функции в местном сообществе и связанная с этим утрата огромной части того социального признания и культурного достоинства, которые определяют полноценных людей в этой деревне. Относить подобные вопросы к проблемам выживания (bread-and-butter issues) во многом означало бы упускать их значимость. Когда бедные осуществляют символический подрыв самопровозглашенного статуса богатых, придумывая им прозвища, злобно сплетничая, бойкотируя их пиры, обвиняя в текущем положении дел их жадность и скупость, они одновременно утверждают собственные притязания на статус. Даже в тех нередко случающихся ситуациях, когда бедная семья устраивает праздник, который она с трудом может себе позволить, это выступает небольшим, но важным знаком её решимости не признавать ту культурную маргинализацию, которую подразумевают её скудные средства. Именно в этом смысле словесная война и идеологическая борьба в Седаке выступают особой ключевой составляющей «повседневного сопротивления». Отказ принять то определение ситуации, которое преподносится сверху, отказ мириться с собственной социальной и ритуальной маргинализацией пусть и недостаточны, но безусловно необходимы для любого дальнейшего сопротивления.

Глава 7

По ту сторону словесной войны: осторожное сопротивление и расчётливый конформизм

Швейк ни в коем случае не должен быть хитрым, пронырливым саботажником, он всего лишь защищает те ничтожные преимущества, которые ещё у него сохранились.

Из дневников Бертольта Брехта, 27 мая 1943 года

А наглость, с какой все эти политики, священнослужители, литераторы и прочие поучают рабочего-социалиста, коря его за «материализм»! А ведь рабочий требует для себя не более того, что эти проповедники считают жизненно необходимым минимумом… Как правы рабочие в своём «материализме»! Как они правы, считая, что сначала надо наесться, а потом хлопотать о душе, подразумевая просто порядок действий, а не ценностей!

Джордж Оруэлл. Вспоминая войну в Испании (1943) (пер. А. Зверева, в: Оруэлл, Дж. «1984» и эссе разных пет. М.: Прогресс, 1989)

Из предшествующего изложения можно было бы обоснованно предположить, что борьба между богатыми и бедными в Седаке в основном сводилась к словесным баталиям. Такое допущение не будет совершенно неверным, однако оно подтолкнёт нас на ложный путь. Ведь между бедными и богатыми крестьянами Седаки не просто идёт спор – они ещё и борются друг с другом. В данных обстоятельствах борьба представляет собой не столько ожесточённую схватку, сколько партизанские действия низкой интенсивности по принципу «бей – беги». Полагаю, что та разновидность «борьбы», которая будет описана и проанализирована в этой главе, представляет собой типичное «обыденное» (garden variety) сопротивление, характерное для значительной части крестьянства и других подчиненных классов на протяжении большей части их злополучной истории. Но если обратиться к этому вопросу более конкретно, то здесь мы имеем дело с лишённой драматизма, но повсеместной борьбой против последствий стимулируемого государством капиталистического развития в сельской местности, таких как утрата доступа к средствам производства (пролетаризация), потеря работы (маргинализация) и доходов, а также лишение того незначительного статуса и тех немногих притязаний, о которых бедные могли заявлять до перехода к двойным урожаям. В этом контексте большинство интерпретаций истории капиталистического развития или просто беглый взгляд на актуальные разногласия приведут к выводу, что указанная борьба – дело безнадёжное. Вполне возможно, что так оно и есть – и если так, то бедные крестьяне Седаки оказываются в одной незаурядной и многочисленной компании со своими историческими предшественниками.

Рассмотрев основные причины, в силу которых открытый коллективный протест случается редко, мы обратимся к актуальным моделям сопротивления изменениям в производственных отношениях: поджогам, подрывным действиям, бойкотам, завуалированным забастовкам, воровству и вынужденной взаимопомощи среди бедных. Затем будет дана оценка роли принуждения – тому, что можно назвать «повседневными формами репрессий», – в создании таких завуалированных форм борьбы на фоне явного подчинения. Наконец, мы вернёмся на шаг назад, чтобы рассмотреть в более общих рамках определение сопротивления и причины, по которым многие из рассматриваемых нами действий можно обоснованно назвать именно сопротивлением.

Препятствия для открытого коллективного сопротивления

Очередные примеры сопротивления в Седаке наблюдателю не придётся искать долго и упорно – в действительности их более чем достаточно. Однако всё это формы сопротивления, отражающие определённые условия и ограничения, при которых они возникают. Если речь идёт об открытых формах сопротивления, то они редко бывают коллективными, а коллективные формы редко бывают открытыми. Столкновения редко выходят за рамки «инцидентов», результаты, как правило, неубедительны, и злоумышленники перемещаются под покровом темноты или анонимности, в защитных целях растворяясь в «гражданском» населении.

Для оценки того, почему сопротивление должно принимать именно такие обличья, уместно сделать небольшую паузу и рассмотреть несколько основных «данностей», которые определяют диапазон доступных вариантов. Этот шаг так или иначе предвосхитит последующий материал, а ряд вопросов, поднятых здесь лишь схематично, будут более подробно рассмотрены в этой и следующей главах.

Возможно, наиболее важной «данностью», которая структурирует сценарии, открытые для бедняков Седаки, является попросту сама природа изменений, которые они пережили. Отдельные разновидности изменений при прочих равных условиях более взрывоопасны, нежели другие, – они с большей вероятностью спровоцируют открытое коллективное неповиновение. К этой категории можно было бы отнести те масштабные и внезапные изменения, которые решительно разрушают почти все привычные занятия повседневной жизни и одновременно угрожают средствам к существованию значительной части населения. Однако здесь, в Седаке, опыт изменений, которые составляют «зеленую революцию», был пережит в виде серии разрозненных сдвигов в землепользовании и технологиях. Сколь бы болезненными ни были эти изменения, они, как правило, происходили постепенно и в любой момент времени затрагивали лишь незначительное меньшинство жителей деревни. Например, переход от арендной платы, взимаемой после