Украинский вопрос и политика идентичности - Алексей Ильич Миллер

Галиции весьма краткая. СЭИУ, в отличие от СИЭ, содержит краткую статью об ОУН, и упоминание в ней Бандеры и Мельника как руководителей фракций. ОУН охарактеризована как «фашистская организация украинских буржуазных националистов» (Т. 3, с. 294). Вообще, важнейшее отличие СЭИУ от СИЭ в том, что в ней большое внимание уделено «критике» украинского «буржуазного национализма» как в его дореволюционной и межвоенной версии, так и в эмигрантской послевоенной. Редакция СИЭ считала себя свободной от этой задачи. Внимательный читатель мог, конечно, о многом догадаться по критическим и полемическим замечаниям на страницах СЭИУ.

Любопытно, что существенно отличается состав авторов «маточной» статьи «Украинская Советская Социалистическая Республика». В СИЭ это И. А. Гуржий, В. А. Дядиченко, И. И. Компаниец, В. Е. Спицкий, а в СЭИУ И. А. Гуржий, А. Д. Скаба, Н. И. Супруненко. В СЭИУ эта статья вышла в 1972 г., а в СИЭ в 1973-м. По всей видимости, Скаба и Супруненко впали в немилость вместе с патроном, то есть П. Е. Шелестом, снятым со своего поста в мае 1972 г., а Гуржий, умерший в 1971 г., избежал этой участи. Интересно, что в СЭИУ его фамилия стоит в траурной рамке, а в СИЭ нет. Вероятно, окончательная правка соответствующего тома СИЭ был приготовлена существенно раньше, чем книга была напечатана.

Статьи об УССР в СЭИУ и в СИЭ существенно отличаются по тексту и по композиции – в СИЭ заметно больше места уделено периоду от Киевской Руси до революции 1917 г. Есть и важные различия в оценках. Приведу несколько примеров. СЭИУ утверждает, что «основной и решающей силой в освободительной войне украинского народа» в XVII в. были крестьяне (Т. 4, с. 334), в СИЭ этот «антиказацкий» тезис опущен.

В СЭИУ упоминаются «значительные трудности» в сельском хозяйстве в 1931–1932 (sic) гг. (Т. 4, с. 347), в СИЭ от «трудностей» не остается и следа, зато появляется информация о 1800 террористических актов, совершенных в это время кулаками, сопротивлявшимися коллективизации (Т. 14, с. 753).

Передача Крыма из состава РСФСР в УССР в 1954 г. в СЭИУ оказалась связана с празднованием 300-летия «воссоединения Украины с Россией» (Т. 4, с. 350), в то время как в СИЭ этот акт объясняется «территориальной близостью и общностью экономики» (Т.14, с. 762).

В обеих энциклопедиях отсутствуют знаковые репрессированные персонажи – Шумский, Хвыловый. Зато есть Скрыпник, который упредил сотрудников НКВД и сам пустил себе пулю в голову. Конечно, обе энциклопедии ничего не сообщают об обстоятельствах его смерти. Однако именно в этой статье есть существенное, пожалуй, наиболее любопытное в политическом отношении, различие. Статьи в обеих энциклопедиях исправно перечисляют занимавшиеся Скрыпником посты. В томе СИЭ, вышедшем с 1969 г., кроме перечисления постов вообще нет никакой иной информации. А в томе СЭИУ, вышедшем в 1972 г., о Скрыпнике, который, очевидно, был близок Шелесту по своей позиции в национальном вопросе, дана, по меркам энциклопедии, достаточно развернутая оценка. В ней говорится, что Скрыпник «много сделал для претворения в жизнь ленинской национальной политики, но в этой сложной работе он допустил отдельные ошибки, которые Партия подвергла правильной критике» (Т. 4, с. 112). Всякий знакомый с правилами политического языка той эпохи должен был понимать, что «отдельные ошибки» упомянуты для «сбалансирования» характеристики. Эти ошибки, тем более не названные (вспомним, как подробно перечислены прегрешения Грушевского), весили много меньше, чем формула «много сделал для претворения в жизнь ленинской национальной политики».

Разумеется, анализ одних лишь энциклопедий не дает возможности ответить на целый ряд важных вопросов. Как был организован процесс политического контроля над изготовлением этих энциклопедий? Каким было разделение труда и прерогатив во время формирования словника, отбора авторов статей, редактирования текстов между Москвой и Киевом, между академическими и партийными структурами? Архивные изыскания в Москве и Киеве могут пролить свет на эти вопросы, весьма важные для понимания условий развития украинской историографии в постсталинское время. Если настоящие заметки подвигнут кого-то из молодых исследователей заняться этими сюжетами, автор будет считать свою задачу выполненной.

Прошлое и историческая память как факторы формирования дуализма идентичностей в современной Украине

При анализе политического процесса на Украине бросаются в глаза жесткая региональная привязка основных политических сил и резкие региональные различия в электоральном поведении населения. Исследователи выделяют до восьми регионов с разными электоральными моделями, но в самом общем виде страна делится на Восток и Юг, с одной стороны, Запад – с другой и Центр как поле борьбы – с третьей. Существует много факторов, которые влияют на такое региональное деление, – разные структуры экономики и уровни урбанизации, интересы региональных финансово-промышленных кланов, различие языковых предпочтений населения и т. д.

В этой статье мы сосредоточимся на анализе основных моделей идентификации населения Украины как на одном из наиболее важных факторов ее региональной поляризации, а также на роли прошлого и интерпретаций истории в формировании этих моделей и стратегий идентификации. В любых версиях объяснения причин и природы тех региональных различий, которые столь очевидны в современной Украине, активно используются ссылки на историю. Впрочем, как правило, апелляции к истории служат не столько для объяснения, сколько для легитимации одного из вариантов украинской идентичности и дискредитации другого. В этой статье мы проанализируем некоторые весьма распространенные сознательные манипуляции или невольные заблуждения в использовании исторического материала при борьбе вокруг стратегий идентификации в современной Украине и предложим свою версию того, как история повлияла на формирование различных вариантов украинской идентичности. Главный наш тезис сводится примерно к следующему. Начиная с XIX в., когда, собственно, и были запущены процессы формирования национальных идентичностей на пространстве современной Украины[1077], мы имеем здесь дело с ярко выраженным дуализмом стратегий идентификации. В то же время природа и причины этого дуализма в XIX и начале XX в., когда украинская идентичность противостояла «общерусской» ориентации, принципиально отличались от причин возникновения и природы тех двух различных вариантов собственно украинской идентичности, которые сложились главным образом под воздействием событий первой половины XX в. Эти два различных типа украинской идентичности имели и имеют до сих пор ярко выраженную региональную привязку, поэтому мы будем условно называть их «западноукраинским» и «восточноукраинским». Следует сразу оговориться, что те типы идентичности, о которых пойдет речь, следует понимать в веберовском смысле. В реальной жизни они внутренне неоднородны, заведомо не исчерпывают всего богатства вариантов идентификации в обществе и не являются стопроцентно локализованными.

Между украинскостью и общерусскостью

В XVIII и начале XIX в. память о гетманщине и региональный патриотизм в среде малорусского дворянства постепенно слабели. Зенон Когут, наиболее основательный исследователь истории гетманщины