16 лет возвращения - Израэль Рахлин

Много месяцев не было никаких обнадеживающих новостей. Только в феврале 1943 года наши информаторы вернулись с хорошими новостями: немецкая армия, окруженная под Сталинградом, капитулировала. И хотя эта победа Красной Армии, ставшая одним из поворотных этапов войны, прямо не влияла на наше положение, у нас появилась первая, пока еще слабая надежда, что с окончанием войны изменится и наша жизнь.

Наступила полярная ночь, больше двух месяцев мы не видели солнца. Ссыльным пережить эти месяцы трудно и физически, и психологически. Одна наша соседка скончалась. Из-за тонкой перегородки, отделявшей их часть комнаты, мы слышали ее стоны и кашель. Она умерла после длительной болезни. А вскоре заболела ее дочь. На собачьей упряжке ее увезли в больницу в Тикси, где она через несколько дней умерла.

Нас не покидало ощущение, что никто и никогда не узнает о нашей судьбе, и мы все здесь скоро погибнем.

В эти месяцы в отсутствии солнца мы часто наблюдали северное сияние — захватывающее дух яркостью и разноцветьем природное явление. Все выходили из юрты, чтобы посмотреть на эту загадочную игру природы.

Но северное сияние — явление, хотя и красивое, но чисто внешнее и в нашу темную юрту не проникавшее. Для освещения ее использовались примитивные самодельные светильники из консервных банок. Они сильно коптили и чадили, но давали хоть какой-то свет. Электричество было только в конторах, на рыбозаводе и в мастерских.

Печка у нас топилась хорошо, а это значит, что мы ее правильно сложили. Она не дымила, быстро нагревалась и долго сохраняла тепло. Самым трудным было найти дрова. От рыбозавода нам выделили немного дров, но мы быстро их израсходовали, и теперь до конца зимы нам нужно добывать дрова самим. Если везло, на берегу находили плавник. Если — нет, то вынуждены были ходить за дровами на разные строительные площадки. Делалось это, конечно, не совсем легально, но сторожа обычно закрывали на это глаза, потому что сами были в таком же положении. Другого способа обеспечить себя дровами не существовало, поскольку в Арктике деревья, которые можно использовать на дрова, не растут.

С водой — значительно лучше: достаточно спуститься к реке. Зимой, правда, нужно уходить далеко от берега, чтобы сделать прорубь во льду.

Рахиль

Поскольку Израэль работал, то кроме меня за водой ходить было некому. Обычно мы, женщины, ходили за водой целой группой, каждая несла ведра и пешню для рубки льда. Мне запомнилось несколько таких ночных походов, когда все небо было усыпано сверкающими звездами, а путь нам освещала луна. После постоянного напряжения в тесноте юрты на чистом морозном воздухе я чувствовала облегчение. А вокруг в лунном свете — захватывающие взор пейзажи. Живи мы в нормальных условиях, мы бы наслаждались всем увиденным. Но наша жизнь с постоянным ощущением беспокойства и тревоги не располагала к наслаждению красотой природы на берегу Северного Ледовитого океана.

За продуктами в магазин, стоящий на горе примерно в полукилометре от нашей юрты, мы с бабушкой ходили практически каждый день. Мы покупали хлеб, сахар, муку, яичный порошок и сухое молоко. Все было строго нормировано, а большинство продуктов привозилось в Тикси из Соединенных Штатов.

Без ограничений мы могли покупать только рыбу. Она была замороженная, но хорошего качества, разного вида, и мы старались каждый день готовить ее по-разному. Вместе с другими ребятами Шнеур научился коптить рыбу в дымовой трубе, и у него неплохо получалось. Копченая рыба очень вкусная. Особенно хорошо для такого вида копчения подходит крупная жирная сельдь. Мы могли покупать разные виды лососевых рыб, а иногда и осетровых. При поджаривании одного осетра натапливалось несколько стаканов жира, и мы использовали его для других целей в хозяйстве. В нашем питании совершенно отсутствовали овощи. Не было даже картофеля. И скоро у многих развился авитаминоз. Весной многие ссыльные заболели цингой.

Израэль

Нам с трудом удавалось сводить концы с концами. Поскольку мама и Рахиль не работали, то зарплаты, которую я получал на рыбозаводе, хватало недели на две.

Однако нас спасали скромные остатки содержимого наших чемоданов. У нас осталось не так много одежды и других вещей, и все же мы еще могли что-то продать. Покупателей было немного, и в основном рыбаки. За хорошие уловы они получали большие деньги, а потратить их было негде, так как полки магазинов пустовали.

Иногда они приходили к нам и спрашивали о вещах на продажу. Однажды к нам зашел высокий рыбак и спросил, нет ли у нас костюма. Ему подошел один из моих костюмов. За него он отдал две банки американской тушенки и сорок килограммов американской муки. Трудно было понять, кто из нас больше удовлетворен сделкой.

Другому рыбаку мы продали дорожный будильник. Во-обще-то ему нужны были наручные часы, но когда он увидел будильник и услышал, как тот звонит, он тут же его купил. Он положил его в карман, где через некоторое время тот зазвонил, изумив друзей рыбака, и к радости нового обладателя.

Выполняя обязанности экономиста и бухгалтера рыбозавода, мне пришлось познакомиться с совершенно новой для меня отраслью и методами работы. Как и на всех других предприятиях в Советском Союзе, у рыбозавода имелся план, подготовленный и утвержденный Министерством рыбного хозяйства в Москве. За выполнением этого плана следил директор. Это входило в круг его обязанностей, и за это он нес всю ответственность. По этому плану рыбозавод должен был сдавать государству двадцать тысяч тонн рыбы в год. Рыбу поставляли рыбаки, приезжающие из маленьких рыбацких деревушек, разбросанных на островах в дельте реки Лены, растянувшейся на 400 километров. Впрочем, рыба, которую привозили рыбаки, составляла лишь часть плана рыбозавода.

Отчеты от каждой рыболовецкой бригады поступали ко мне, я приплюсовывал к ним уловы рыбаков, не работающих в бригадах, и составлял общий отчет. Каждую неделю я посылал в Москву телеграмму с информацией о недельном улове и ходе выполнения годового плана.

Между рыбозаводом и рыболовецкими бригадами радиосвязи не было, и летом отчеты привозили мне на моторных лодках, а зимой — на собачьих упряжках. Часто из-за пурги сведения вовремя не поступали, и такие задержки создавали много проблем при составлении недельных отчетов.

Все балансовые документы, которые отправлялись в Москву, подписывал Семикин, директор рыбозавода, с которым у меня сложились хорошие отношения.

В зимний период, который длился десять месяцев, рыбу ловили подледным методом. Это очень трудный, но единственно возможный способ ловли. Через полыньи, прорубленные во льду, сети опускали в воду и через сутки вынимали. Рыба через