16 лет возвращения - Израэль Рахлин

Израэль

Рахиль с детьми села в лодку, и рыбак отвез их на одну из барж. Как только они выгрузились, он поплыл за мной и бабушкой. Когда он был на полпути к берегу, неожиданно раздался низкий гудок, и пароход, зачавкав лопастями, поплыл, таща за собой баржи. Я закричал и замахал руками, чтобы он остановился, но все было напрасно. Тогда я стал кричать Рахиль, что мы с бабушкой прилетим в Якутск на самолете и встретим их в речном порту, когда они туда приплывут.

Тысячи мыслей проносились в голове, когда я провожал взглядом медленно проплывающую баржу, которая увозила Рахиль и детей. Я стоял на берегу, ощущая свою полную беспомощность и заброшенность. Что они будут делать? Ведь у них нет ни денег, ни хлебных карточек — только два узла с одеждой. Где они остановятся в Якутске? Когда мы снова увидимся? Хватит ли у нас с мамой денег на билеты, если нам разрешат лететь самолетом? Придут ли еще пароходы до закрытия навигации? А если мы вынуждены будем остаться здесь до весны, то, что станет с Рахиль и детьми за зиму в чужом и далеком городе?

Мы так и стояли с мамой на берегу, провожая глазами баржу, пока она не исчезла за горизонтом.

В первый раз за все время депортации нашу семью разъединили, и больше всего меня беспокоили последствия. Без меня Рахиль придется очень трудно. Она плохо говорит и понимает по-русски, а это значит, что если вдруг возникнут какие-то трудности, она не сможет объясниться.

Моя мама была в полном отчаянии. Она понимала: при таких обстоятельствах может получиться так, что ей придется остаться на зиму здесь, до открытия навигации в следующем году. Я же не могу оставить ее одну здесь, но не могу оставить и Рахиль с детьми в Якутске.

Происшедшее глубоко и надолго врезалось в память. В последующие годы мне часто снилось, как я опаздываю на пароход или на поезд: они уходят у меня на глазах, а я в отчаянии бегу за ними, но так и не успеваю догнать.

Обсудив случившееся, мы с мамой понемногу успокоились, и я решил все-таки рискнуть и подождать следующего парохода. Мы снова расположились на берегу и стали ждать.

Через три дня пароход с двумя баржами причалил к пристани, чтобы пополнить запасы угля. Пока он швартовался, мама переговорила с женой капитана и рассказала ей, как мы отстали от парохода и как нашу семью разлучили. Жена капитана пообещала замолвить словечко за нас, и капитан согласился взять нас и еще одного депортированного, Меира Слуцкого, который тоже отстал от парохода. Мы с облегчением вздохнули. Наконец-то уезжаем из Кюсюра!

На пароходе нас провели в маленькую, тесную каюту, где мы могли только спать. Но мы были довольны, поскольку плыли на юг, туда, где могли встретиться с Рахиль и детьми, и не обращали внимания на неудобства.

Пароход очень старый, все его механизмы изношены. Они работали натужно и неровно, зато по потреблению угля и выпуску черного дыма из трубы это плавучее средство могло побить все рекорды. Это плавание оказалось одним из самых необычных, которые я когда-либо совершал.

Несмотря на то, что в топках сжигали огромное количество топлива, корабль плыл очень медленно. Уголь быстро заканчивался, пароход отцеплял баржи и шел к ближайшей пристани для пополнения запасов, а затем возвращался за баржами. В результате таких челночных маневров пройденное расстояние увеличивалось втрое. На реке уже стали появляться мелкие пластинки льда — предвестники ледостава. Мы забеспокоились, что при такой скорости передвижения река замерзнет раньше, чем мы доплывем до Якутска.

Последней пристанью перед Якутском был поселок Сангар-Хая. Запасы угля как раз заканчивались, и, не доплыв двадцати километров до поселка, пароход отцепил баржи и отправился за топливом. Когда мы причалили в Сангар-Хая, я решил сойти на берег, чтобы телеграммой сообщить Рахиль о нашем приезде, а также пополнить запасы продуктов на оставшуюся часть пути, на которую уйдет еще неделя. Пароход с баржами, по моим расчетам, должен был вернуться не раньше, чем через сутки, и, оставив маму на пароходе, я сошел на берег. Вместе со мной сошел и Слуцкий.

Когда Бог одаривал детей своих разными благодетелями, к нему он не был особенно щедр. Слуцкому примерно лет пятьдесят. Узкое лицо, седеющие волосы, зачесанные назад, и маленькие хитрые, постоянно бегающие глаза. Во всем его поведении было что-то нервозное и пугающее, но вместе с тем и загадочное, так что с ним следовало быть всегда начеку. И не раз подтверждалось, что бдительность и осторожность в отношениях с ним более чем оправданы.

Когда мы оказались на берегу в Сангар-Хая, я сразу пошел на почту. А после этого мы со Слуцким зашли в единственный в поселке ресторан или, правильнее сказать, в столовую, где столы стояли рядами, а заказанные блюда подавались через окошко. После скромного питания на пароходе еда в столовой нам показалась фантастически вкусной.

Было довольно много людей, и мы привлекли их внимание, поскольку не так часто они видели чужаков. Вскоре мы разговорились с теми, кто сидел рядом с нами, и рассказали, откуда мы и куда едем. Напротив меня сидела красивая, привлекательная русская женщина. Ей было не более тридцати. Правильные черты лица, добрый взгляд темных глаз, черные густые волосы, уложенные в замысловатую прическу. Она спросила меня, не знаю ли я ее племянницу Фросю, которая работает в Быковом Мысу. Я знал ее очень хорошо и рассказал Тане (так звали нашу новую знакомую) о Фросе и ее работе.

Мне нужно было где-то переночевать, и я спросил Таню, не может ли она помочь. Она ответила, что сама снимает комнату у пожилой пары, и тотчас же предложила спросить у них разрешения оставить меня на ночь. Пообещала она подыскать что-нибудь и для Слуцкого.

Она работала заведующей магазином, и я зашел к ней в магазин как раз перед закрытием. Таня сказала, что все в порядке, ее хозяева согласны, и у знакомых она нашла место для Слуцкого.

Я помог ему найти дом, где он мог заночевать, и мы договорились встретиться утром на берегу.

Когда я пришел к Тане, меня ждал сюрприз: в центре маленькой комнаты был накрыт стол. Стояло несколько бутылок спиртного и всевозможные блюда с едой: пирожки, салаты, различные мясные блюда, о существовании которых я напрочь забыл за последние годы.

Хозяин дома предложил тост за мир и дружбу. Он сказал, что рад приветствовать меня в