16 лет возвращения - Израэль Рахлин

Я поблагодарил его за предложение и сказал, что я, пожалуй, откажусь, потому что хочу выбраться из Быкова Мыса и буду очень ему признателен, если он поможет мне и моей семье уехать отсюда. Семикин обещал сделать все, что от него зависит.

Надзор за депортированными вел НКВД, и без его разрешения мы никуда не могли уехать. Так что получить разрешение на выезд было нелегко, и нужно было найти какое-то умное решение. Выход из положения нашел опять же Семикин. Он дал мне бумагу, в которой говорилось, что ввиду слабого состояния здоровья рыбозавод больше не может держать меня на работе. В связи с чем меня необходимо направить в главное управление рыбозаводов в город Якутск. Единственным недостатком этого решения являлась навигация, которая в низовье Лены начинается не ранее июля. Это опечалило нас, но другого, лучшего выхода все равно не было.

Итак, нам нужно продержаться на Быковом Мысу еще шесть месяцев. Теперь мы вынуждены жить еще скромнее, чем раньше. Мы должны продавать оставшиеся вещи, ловить рыбу и принимать помощь от друзей и знакомых.

Рахиль — Израэль

Израэль заболел цингой. Болезнь измотала его. Ноги опухли, ему было трудно ходить. Самым лучшее лекарство — витамин С. Но его невозможно достать даже в таблетках, не говоря уж о свежих овощах и фруктах. Но мы старались держаться изо всех сил, понимая, что самое важное — выбраться отсюда, пока кто-нибудь из нас не погиб. Длинными и мучительными стали месяцы ожидания солнца, света, тепла и начала навигации на реке Лене, когда мы смогли бы переместиться поближе к цивилизации и в лучшие климатические условия.

Прощальный гудок

Рахиль — Израэль

В тот год навигация на Лене открылась необычно рано, и уже в первых числах июля в Быков Мыс пришел первый пароход. На нем мы собирались плыть на юг, к Якутску, однако нам разрешили доплыть только до Кюсюра, поселка, находящегося в том же районе, что и Быков Мыс. Впрочем, имея на руках бумагу от Семикина, мы все-таки надеялись добраться до Якутска.

По прибытию в Кюсюр всем пассажирам приказали явиться в местное отделение милиции с удостоверениями личности и разрешениями на проезд. Мы решили рискнуть и остались на пароходе. Израэль, переговорив с капитаном, попросил его довезти нас до Якутска. Не требовалось долго объяснять капитану, что мы его отблагодарим, и он согласился.

Однако прошло какое-то время, и на пароход явился офицер НКВД в сопровождении двух человек в гражданской одежде, чтобы проверить всех, кто остался на борту. Нам приказали немедленно явиться в местное отделение милиции. Прочитав наши бумаги, начальник отделения пытливо посмотрел на нас и велел подождать за дверью. Через час он вышел к нам и сказал, что нам запрещено плыть дальше и на некоторое время мы должны остаться в Кюсюре, так как у нас нет разрешения на выезд из этого района. Мы с грустью вернулись на пароход, собрали багаж и сошли на берег.

В Кюсюре мы случайно встретили другую семью депортированных, и они, когда узнали, что произошло, предложили нам остановиться у них. Они жили впятером в одной комнате, но и вдесятером нам удалось-таки благополучно в ней разместиться.

Сначала мы думали, что нам разрешат уехать дня через два, но проходили дни, недели… Мы поняли, что ждать придется долго, и переселились в юрту к рыбаку, который надолго уехал на рыбалку.

Прошел еще месяц. Из-за полной неизвестности нашего будущего мы не находили себе места. Но, как говорится в русской пословице, нет худа без добра.

Рахиль

Хотя поселок Кюсюр находился на пятьсот километров севернее Полярного круга, условия здесь были лучше, чем в Быковом Мысу. Климат мягче, и растительности больше. Местные жители нам показали растение, которое хорошо помогало от цинги. Это растение — щавель. Каждый день я набирала полную миску для Израэля. Листочки щавеля — очень кислые и богаты витамином С. И уже через несколько дней самочувствие Израэля стало заметно улучшаться…

Рахиль — Израэль

Поскольку мы со дня на день ждали разрешения на выезд, то Израэлю не имело смысла искать работу. Мы продали почти все излишки одежды, предполагая, что в Кюсюре задержимся ненадолго. Но прошло два месяца, и мы почти свыклись с мыслью, что нам, возможно, придется остаться здесь на зиму.

Мы послали несколько телеграмм в рыбтрест — головную организацию рыбного хозяйства Якутии. Ответов не было.

Однажды нас вызвал офицер НКВД. Он был в форме и с тем же, как у его предшественников, каменным лицом сказал, что если мы хотим ехать в Якутск, то власти не возражают. Что значит «если мы хотим?!» Дело ведь не в нашем желании, а в том, как и на чем теперь уехать.

Постоянного сообщения между Кюсюром и Якутском не существовало, и рассчитывать можно только на то, что по пути в Якутск на этой маленькой пристани остановится пароход. А чтобы попасть на пароход, нужно постоянно дежурить на берегу, а когда судно причалит, быстро погрузиться. Мы соорудили что-то вроде палатки, куда перенесли весь наш багаж и где могли укрыться от дождя, и стали, сменяя друг друга, дежурить в ожидании плавучего транспортного средства.

Начальник пристани предупредил нас, что после того, как мы увидим дым из трубы парохода, он прибудет в Кюсюр часа через три: плывет очень медленно.

Было около пяти утра, когда после нескольких дней томительного ожидания, наша бабушка разбудила нас, сообщив, что к пристани подходит пароход с баржами на буксире. В Кюсюре он должен остановиться для выгрузки бочек с горючим.

Мы быстро собрали последние вещи, которые у нас оставались в доме, и побежали на берег.

Было третье сентября 1943 года, пасмурный и холодный день. Из низких серых туч моросил дождь. Пароход бросил якорь, и пятеро мужиков стали выгружать бочки с бензином. Кроме нашей семьи, уезжали еще две. В весельной лодке рыбак перевозил людей на одну из барж, которая стояла примерно в пятистах метрах от берега. За один раз он мог взять в лодку только двух пассажиров и немного багажа. Когда он сделал несколько рейсов, наконец-то наступил и наш черед. Тут пассажиры на пароходе и на баржах закричали: «Быстрей! Быстрей!» Рыбак занервничал и сказал, что пароход отчалит через