Россия: страна, которая хочет быть другой. Двадцать пять лет – взгляд изнутри - Хайс Кесслер

власти, преследующие личную выгоду, получающие откаты и взятки. В обмен на власть они обязаны выполнять ритуал подотчетности гражданам; за место у кормушки они готовы на публичное унижение, которое связывает, обязывает и закаляет совесть.

Это патовая ситуация, и большой вопрос, сможет ли Россия из нее когда-либо выйти. Мировая практика не обнадеживает. Отношения между правителями и обществом, подобные таким, как в России, скорее правило, чем исключение. Но Россию обычно пытаются оценивать в сопоставлении с западными странами, которые как раз являются исключением из этого правила. Это заставило экономиста Андрея Шлейфера назвать Россию в своей резонансной статье «нормальной страной» со всеми проблемами, характерными для страны со средним уровнем национального дохода[55]. Возможно, это и так, но это очень далеко от того, что россияне представляли себе в 1991 году, когда они приняли новый порядок в надежде, что, наконец-то, станут «нормальной страной».

5

Мир

В московском театре «Театр. doc» я увидел спектакль «Человек из Подольска» по пьесе Дмитрия Данилова[56]. Подольск – средний по величине городок с населением около двухсот тысяч жителей, неподалеку от Москвы. Как и большинство подобных городов, независимо от каких-либо других прошлых или настоящих заслуг он в основном остается «городом недалеко от Москвы», а его жители живут не в вожделенной Москве, а за ее пределами. Николай – человек из Подольска. В Москве по дороге на работу его останавливает полиция «для выяснения личности» – обычное дело в многомиллионном городе, который как магнит притягивает людей со всего бывшего Советского Союза. Если документы в порядке, можно продолжить свой путь. Если нет или возникают какие-то подозрения, вас доставляют в участок для установления личности и дальнейшего разбирательства. Проблему можно решить, либо купив себе свободу, либо оказавшись за решеткой на срок до 15 дней административного ареста – все зависит от степени нарушения и глубины карманов стражей порядка.

Но на этот раз допрос в участке проходит не совсем так, как представлял себе Николай. После обычной протокольной церемонии (имя, фамилия, дата рождения, адрес) полицейский начинает задавать все более странные вопросы. Например, нравится ли Николаю ходить на работу, что он видит по дороге, какие у него отношения с подругой и какие магазины есть рядом с ним в Подольске. Допрос ведется то непривычно панибратски, а то вдруг подозрительно слащаво. Особенно когда в него вмешивается женщина-полицейская с копной медных кудрей и пышным бюстом, обтянутым форменной блузкой. Эта мизансцена повергает Николая в полное отчаяние. Абсурдистская манера ведения допроса пугает его намного больше, чем обычный хамский тон и несколько стандартных ударов дубинкой! «Зачем вам все это? Это же не имеет никакого значения, я ничего не сделал, отпустите меня!» – кричит он в отчаянии.

Однако слово за слово – и понемногу ему приходится открыть карты. Работа редактором в районной еженедельной газетенке «Вестник Юго-Восточного округа Москвы» его особо не занимает, платят посредственно, да и работает он там только «за неимением лучшего». В свободное время Николай пишет музыку – «индастриал нойз». Эта музыка – предмет его горячей любви, но другие ее, видимо, не особенно жалуют, вероятно, поэтому он еще не добился успеха. С девушкой он расстался. Она сбежала с вокалистом рок-группы, устав жить с разочарованным и бедным редактором районной газеты, создающим посредственный «индастриал нойз». Николай теперь живет с другой женщиной, которая, по его признанию, не очень его вдохновляет.

Жизнь Николая, похоже, состоит из отсутствия интереса, неудач и вялого безразличия. По дороге на работу он не замечает ничего вокруг: кто сидит рядом с ним в автобусе, как выглядит его улица. На работе он только и ждет, когда сможет вернуться в свой серый, ничем не примечательный город, проделав обратно все тот же унылый путь. «Неужели в вашей жизни совсем нет радости, Николай?» – удивляется грудастая полицейская. Ну, не то чтобы совсем. Однажды ему выпала удача выступить со своей группой с «индастриал нойз» в Амстердаме, на фестивале, там было платное участие. Это было великолепно, просто фантастика! Кроме того, Амстердам, город с богатой историей, готическая Старая церковь, люди бесподобны!

Полицейские вдохновляются – личность выявлена! «Значит, Амстердам вам нравится больше, чем родной Подольск? Подольск, с его древней историей, красивыми церквями и усадьбами? Так что же есть в Амстердаме такого, чего нет в Подольске?..» «Все!» «Что значит – все!? Ты хоть когда-нибудь смотрел внимательно на свой собственный город, Николай? На цементный завод, на красивую речку? Похоже, нет, иначе бы ты по-другому пел». В итоге Николай отделывается общественными работами. Наказание в виде двух недель общественных работ за отсутствие патриотизма. Теперь он обязан смотреть на Подольск другими глазами, наслаждаться прелестями родного города, с гордостью смотреть в окно электрички по дороге в Москву – как туда, так и обратно. «А теперь вон отсюда!»

Пьеса Данилова – это абсурдистская критика вымученного скрепного патриотизма, свирепствующего в путинской России. В то же время она мастерски высмеивает широко распространенный стереотип, который живет, вопреки всем патриотическим чувствам, и утверждает, что в других местах трава зеленее. Кроме России, «я другой такой страны не знаю», где едва ли не большинство жителей считают, что в этой стране не стоит жить. Увы, большинство лишено выбора – они родились здесь, и в других местах их не очень ждут. В то же время они не могут себе представить, что кто-то по своей воле, без острой необходимости, переезжает в Россию. И уж тем более, если ты из Амстердама!

Терра инкогнита

Россия прошла путь своего становления в почти полной изоляции от остального мира, что оставило глубокие следы в сознании российского человека. С конца 1920-х до начала 1990-х годов подавляющее большинство населения было лишено возможности выехать за границу, даже в братские социалистические государства Восточной Европы. Иностранцев в СССР не особенно пускали, и контакты с ними советских граждан не поощрялись. Прямой доступ к информации из-за рубежа и о жизни за рубежом был ограничен, а средства массовой информации подвергались систематической цензуре. Международная торговля, профессиональные и культурные контакты сводились к необходимому минимуму.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что Россия стала частью мира фактически только тридцать лет назад. Знакомство с этим миром началось на бумаге и по телевизору, благодаря горбачевской политике открытости и разрядки. Но экономические реалии и разница в уровне цен были таковы, что россияне смогли по-настоящему познакомиться с внешним миром лишь после распада советской системы. Хотя это и не было целью реформ как таковых и, строго