Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Мы ночуем в Мицуке, а Хатибэй остался где?

Его нам больше не найти — съели лошади в пути.

Услышав имя Хатибэй, Кошечка побледнела и крепко сжала в руке посох. Только когда круп лошади исчез за поворотом дороги, беглянка успокоилась и вспомнила, что имя Хатибэй широко распространено среди простого народа.

Теперь Кошечка была одета в костюм мальчика, купленный ею для Касанэ, а Касанэ — в парик и шелковое платье сына Стрекозы. Длинный подол она подоткнула, чтобы он не путался в ногах при ходьбе, но вот гэта сильно мешали ей состязаться в скорости с госпожой.

Хотя дорога была трудна, Касанэ пребывала в прекрасном настроении и весело читала вслух вывески на придорожных ларьках. Восторг, который вызвало у нее театральное представление, еще не прошел, и Касанэ мечтала о новой встрече с труппой Ситисабуро в Окицу. Во время схватки в театре она находилась за сценой и потому не поняла, что происшествие было вызвано не только дурацкой выходкой крестьянских парней. Касанэ не подозревала, что она и Кошечка подвергались большей опасности, чем всегда.

Кроме того, девушка наслаждалась своим красным шелковым нарядом. Прикосновение к коже мягкой, облегающей тело ткани и нежные переливы ее цвета под солнцем будили в Касанэ какие-то неясные, но приятные чувства. Деревенская девушка еще не знала, что Кошечка собирается при первой возможности снова переодеть ее в хлопок: крестьянка в шелке привлечет внимание чиновников и хозяев гостиниц.

О том, что ее поклонник остался в Камбаре, Касанэ не очень беспокоилась: игра в «кошки-мышки», кажется, только раздувала огонь его страсти, и девушка была уверена, что этот парень снова отыщет ее. Касанэ даже предпочитала погоню соседству, потому что это обстоятельство позволяло ей пока не решать, как быть со своей добродетелью.

Дочь рыбака ощупала под платьем завернутое в промасленную бумагу последнее письма поклонника. Паломник адресовал его «Плывущей водоросли» и подписался «Странник». То, чего касались ее руки, касалось его голого тела! Лицо Касанэ запылало.

— Что случилось дальше с братьями Сога? — спросила она, отгоняя нескромные мысли.

Ей очень понравился в спектакле младший из братьев-мстителей, Горо. Драматическая поза актера, игравшего эту роль, и то, как он сжимал в зубах план охотничьего лагеря князя Кудо, привели девушку в романтический восторг.

— Они отомстили князю Кудо за смерть отца, — ответила Кошечка, думая о другом. Ее невнимание к спутнице можно было понять: беглянка снова взглянула назад, ожидая, что грязный оборванец, наемник из Тосы, вот-вот нагонит ее. — Дзуро-сан был убит в бою со слугами князя.

— А Горо-сан?

— Его схватили и приговорили к отсечению головы тупым мечом.

— Это несправедливо! Злой князь Кудо убил их отца. Дзуро и Горо объявили о своем праве на месть вовремя. — Касанэ была возмущена до глубины души. — Пьеса глупая! Крестьяне были правы, что возмутились против нее!

— Пьеса лишь зеркало, отражающее жизнь. Человек не может изменить свою судьбу. Дзуро и Горо убили князя Кудо. Они отомстили за отца и умерли довольные тем, что исполнили долг.

Кошечка подумала о князе Кире. Он сидит в безопасности в своей усадьбе, а она рискует жизнью, и все ее усилия могут оказаться напрасными. Дочь князя Асано без колебаний согласилась бы дать отпилить свою голову тупым мечом за право обезглавить Киру. Она представила себе, как длинное изогнутое блестящее лезвие нагинаты входит в его шею — так же легко, как отточенный нож входит в кусок бобового сыра. Кошечка сделала непроизвольное движение рукой и явственно ощутила сопротивление перерубаемого хребта.

Если ей придется казнить Киру, она не станет даже пытаться оставить полоску кожи нетронутой. Она увидит, как его голова с выпученными от страха глазами, подпрыгивая, катится по земле.

— Впереди что-то случилось, — Касанэ показала кивком на группу прохожих, столпившихся посреди дороги. Путники тихо переговаривались между собой. Речь шла о светло-сером речном камне, размером чуть больше кулака, который лежал в пыли Токайдо. Камень был обвязан черной тонкой бечевкой. Этот камень означал: «Не ходи дальше». К бечевке были прикреплены два маленьких пера, скрещенных под прямым углом и связанных ниткой. Информация наводила на размышления. Многие семьи использовали в своих эмблемах скрещенные перья, и семья Бансу-Ако была одной из них.

Некоторые прохожие поворачивали назад, другие объединялись, чтобы иметь возможность защититься, если предупреждение — не глупая шутка. Впрочем, все слышали о разбойниках с перевала Сатта. Путники связывали за спинами рукава, туже затягивали набедренные повязки и начинали рискованный путь вверх. Кошечка свернула с дороги к загородке отхожего места: ей нужно было время, чтобы обдумать случившееся. Беглянка ослабила узел набедренной повязки и присела на корточки над зловонной дырой. В доске загородки был процарапан простой рисунок: зонтик и два имени, начертанные на его ручке, — одно женское, другое мужское. Это был старый символ — общий зонт у мужчины и женщины означал, что они любовники.

Кошечка вздохнула. Ей попадались мужчины иного рода. Она не могла даже представить себе, что когда-нибудь сможет кого-нибудь полюбить.

Внезапно молодую женщину охватило отчаяние. Коварные враги подстерегают ее повсюду. Как долго она сможет ускользать от них? Кто узнал, что она пройдет здесь, и оставил для нее предупредительный знак? Если придется задерживаться на каждом шагу, как она сможет добраться до Оёси? И сколько раз она сможет вступить в бой, прежде чем ее схватят власти?

— Что означает этот камень? — прошептала Касанэ, подходя к низкой стенке.

— Он означает, что мы не пойдем через перевал.

— Куда же мы пойдем? — Теперь Касанэ настолько осмелела, что решилась спросить об этом госпожу.

— В Окицу.

— Но…

— Мы пойдем по нижней дороге, через скалы «Не знающие родни».

У Кошечки не хватило терпения дождаться полного отлива. Волны прибоя еще разбивались о берег, когда она и Касанэ стали спускаться по заросшей, давно не хоженой тропе к подножию скалы, вокруг которой шла дорога в обход запретного перевала. Касанэ размотала кусок хлопчатобумажной ткани, который служил ей нижней юбкой, обернула им парик и гэта, потом связала концы импровизированного фуросики, вскинула получившийся узел на плечо и подобрала повыше подол платья. Теперь она готова была следовать за своей госпожой куда угодно, и любая беда в эту минуту, казалось, не страшила ее.

— В путеводителе сказано, что неудобный участок пути тянется всего лишь на двадцать тё, — сказала Кошечка. Но она видела, что преодолеть каменный барьер будет нелегко.

Эта усеянная валунами полоса берега была верно названа. Похоже, убегая из логова тигра, беглянки попали в пещеру дракона. Кошечка попыталась представить себе нескончаемую цепочку путников, пробиравшихся здесь полвека назад, когда дорога