Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Женщины завопили. Крестьяне ворвались на подмостки. Молодой паломник, опасаясь за Касанэ, стал пробиваться к сцене, разбрасывая толпу ударами посоха, в передних рядах началась драка.

Спасаясь от гнева зрителей, один из музыкантов столкнул с подставки, стоявшей за кулисами, круглую коробку с мертвой головой. Голова выпала из коробки и покатилась по сцене. Букэй первым добрался до нее и, торжествуя, поднял за волосы. Зрители из «галереи для глухих» одобрительно засвистели, повскакали с мест и стали двигаться к сцене. Кошечка, оказавшись в центре свалки, поняла, что слуги Киры могут добраться до кулис раньше, чем она. К тому же сейчас ими руководит грозный боец — ронин из Тосы.

Последний из певцов все еще прыгал вокруг «двери для трусов», пытаясь пробиться сквозь груду застрявших в ней тел. Кошечка схватила его поперек пояса и развернула лицом к сцене. Певец столкнулся с первым из слуг Киры, уже влезавшим на сцену. Мужчины перевалились через край подмостков и упали в толпу крестьян.

Пролезая в освободившуюся дверь, Кошечка подобрала с пола заостренную палочку для еды. Как только гнавшийся за ней второй самурай князя Киры сунул голову в дверной проем, беглянка резким ударом вонзила острый конец палочки ему снизу под подбородок. Дочь князя Асано вложила в этот удар всю свою силу. Ее немудреное оружие, пройдя за костями нижней челюсти, вонзилось в нёбо несчастного, пригвоздив к нему язык. Раненый упал на колени, визжа от боли и пытаясь толстыми пальцами выдернуть изо рта инородный предмет. Кошечка уже не видела, как Хансиро, орудуя веером и зонтом, расправляется с ее врагами, пружинистыми прыжками перемещаясь по сцене. «Стайка воробьев шумно ссорится — ищут, где заснуть», — напевал он себе под нос, опрокидывая очередного противника на пол.

Довести дело до конца ему помешало неожиданное появление Мумэсая, который бросился на Хансиро со своим шестом, служившим ему для переноски фонарей. Ронин из Тосы не удивился, увидев художника, но удивился тому, что тот, несмотря на свою молодость, бросил ему вызов. Они все еще сражались — Хансиро зонтом, художник палкой, — когда через «крысиные ворота» в зал вошли полицейские и зрители стали разбегаться, протискиваясь в щели между кольями забора, поднимая циновки боковых стен.

— Что там происходит, младший брат? — спросила Касанэ, ожидавшая Кошечку за сценой. Глаза деревенской девушки округлились от страха.

— Драчуны! — нервно выкрикнул Стрекоза, с пронзительным визгом подбегая к ним. — Спасите меня от этих необразованных животных! — завопил он, хватаясь за Кошечку. Та почувствовала, что ей в рукав упало что-то тяжелое — сверток денег. — Идите за моим сыном, — прошептал актер и снова ударился в истерический вопль. С этим воплем Стрекоза обрушил тяжелый табурет на голову одного из слуг Киры, который добрался сюда по темному лабиринту закулисных переходов, заваленных реквизитом, декорациями и пыльными ширмами.

Сын Стрекозы ударом ноги открыл дверь в чулан под лестницей и выволок из него хранившуюся там кучу постельных принадлежностей. Мальчик уже успел снять грим, но был по-прежнему в красной девической одежде, гэта и парике. Кошечка и Касанэ вползли в чуланчик. Голова сына Стрекозы уже исчезла под полом. Мальчик, откинув крышку люка, спускался по лестнице, которая уводила куда-то вниз. Касанэ полезла за ним. Кошечка спустилась последней и захлопнула за собой крышку. Трое беглецов оказались в темноте. В узком проходе, по которому они двинулись, ощущался тяжелый запах веками накопившейся пыли. Должно быть, этот подземный ход был построен в давние времена, когда отряды священников-воинов нападали на соперничающие храмы и сами оборонялись от нападений врагов. Кошечка услышала крысиный писк и шорох маленьких когтей, царапающих штукатурку. Кто-то слегка коснулся ее руки. Кошечка вздрогнула, но тут же поняла, что это мальчик-проводник.

— Поменяйтесь со мной одеждой, — прошептал он. Сверху все еще доносились крики, и своды подвала гудели от топота множества ног. Медленно и неловко — мешали мрак и теснота — Кошечка сняла капюшон, покрывало, куртку, штаны и таби. Отыскав на ощупь проводника, она передала костюм курого, получила взамен женский наряд, гэта и парик.

— Продолжайте идти по этому ходу, — прошептал мальчик, торопливо одеваясь. Пока он завязывал пояс, Касанэ застегнула ему таби. — Ход приведет вас к часовне Дзидзо-сама в кедровом лесу. Там есть маленькая дверца в стене.

— А что будет со всеми вами? — спросила Кошечка.

— Сити-сан уговорит власти и выручит нас. Он уже проделывал это не раз.

Мальчик не стал говорить, что, когда Кошечка и Касанэ скроются, властям не в чем будет обвинить актеров и официальное расследование беспорядков пройдет гораздо легче.

Сын Стрекозы повернулся к лестнице.

— Отец просил передать, чтобы вы были осторожны на перевале Сатта, — прошептал он через плечо. — Там опасно. Но вид с этих гор самый прекрасный на свете.

Черный силуэт вспыхнул на фоне светлого квадрата, когда мальчик открыл люк. Потом он захлопнул его, и беглянки вновь очутились в полной темноте.

ГЛАВА 43

Плюнувший в небо

Уходя в сторону от полей Камабары, Токайдо круто поднималась к возвышавшейся над морем отвесной, поросшей соснами скале. Дальше дорога вела к перевалу Сатта. Кошечка и Касанэ одолели первый этап этого нелегкого подъема.

Кошечка продолжала оглядываться через плечо, опасаясь погони. Но сзади никого не было видно, кроме двух почтовых слуг и их мохнатой кобылы, легким шагом взбиравшейся в гору.

— Подбери подол рубахи и шагай-ка побыстрей… — во все горло распевала эта парочка, когда нагоняла путниц. Один мужчина вел лошадь, другой ехал на ней верхом. Оба они были босы, одеты в синие хлопчатобумажные куртки на ватной подкладке и подпоясаны. Свои белые с синим головные повязки почтовые служащие завязали кокетливыми бантами. Две большие конические шляпы похлопывали лошадку по бокам: одна ударяла по левой задней ноге кобылы, другая по правой.

— Сорок медных монет за обе шляпы, — крикнула Кошечка.

— Тридцать за каждую, и они ваши. — Оба поклонились низко, но эти поклоны означали насмешку.

— Пятьдесят за пару!

— Продано.

Когда пеший погонщик подошел к лошади, чтобы отвязать выгодно проданный товар, та заложила уши и оскалилась, потом с достоинством развернулась и взрыла землю задними копытами. Мужчина не обратил ни малейшего внимания на выходки кобылы.

Пока шел обмен, он оценивающим взглядом окинул Касанэ, ее алое платье и парик.

— Сколько ты просишь за свою подружку?

— Больше, чем ты можешь заплатить, — ответила Кошечка.

Двое с лошадью двинулись дальше и снова завели свою песню:

Подбери подол рубахи и шагай-ка веселей.

Эй, приятель, ты не видел,