Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Некоторые из валунов были в три, а то и в четыре раза выше Кошечки. Волны, ударяясь о них, разбивались фонтанами мелких соленых брызг, обжигавших глаза путниц. Не успев сделать и двадцати шагов, беглянки уже промокли до нитки и дрожали от холода. Плоские блестящие плети коричневых водорослей обвивались вокруг их лодыжек. Темные, скользкие от влаги камешки, устилавшие узкую полосу берега, перекатывались под ногами.

Кошечка и Касанэ тащились по оставшимся от прилива лужам, цепляясь за ветки поваленных морем деревьев и какой-то хлам, выброшенный на берег и застрявший среди валунов. Набегавшие изредка волны толкали беглянок на скалы, а потом пытались унести их в море. В такие моменты облепившие скалы ракушки моллюсков — «морских уточек», царапали кожу.

Примерно на половине пути, огибая широкий выступ крутой скалы, Кошечка вдруг остановилась между двумя большими валунами, обхватила их руками, чтобы не потерять равновесия, и замерла, глядя в небо.

— Что там, госпожа? — спросила Касанэ.

— Фудзи-сан.

Кошечка протянула руку своей спутнице, чтобы помочь удержаться на этом неровном участке тропы, потом чуть сдвинулась в сторону, чтобы Касанэ смогла увидеть то, что видела она. Беглянки стояли, держась за руки, в туче холодных брызг и не могли отвести глаз от горы Фудзи.

— Она просто чудо! — сказала наконец Касанэ.

— Да, — ответила Кошечка, сожалея, что не может полюбоваться видом на священную гору с перевала Сатта. Если отсюда открывается такая захватывающая дух картина, то там — в горах — она, наверно, превосходит пределы возможного.

Конус Фудзи обрамляли блестящие зубцы скал. Фоном для него служило небо, такой чистой голубизны, что казалось, будто оно вздрагивает, излучая волны света.

Нежный, молочного цвета снег окутывал склоны Фудзи сверкающим белым плащом. Над вершиной священной горы, словно шапка, висело облако.

— Ты не видишь там фигуру дракона? — спросила Кошечка.

— Какого дракона, госпожа?

— Дракон в облаках над Фудзи предвещает успех.

Касанэ внимательно всмотрелась в облако:

— Кажется, я вижу одного. Вон там. Вот его нос, а это похоже на хвост.

— Я тоже вижу его.

Около двадцати волн с ревом разбились о скалы, прежде чем Кошечка освободилась от колдовских чар горы и снова двинулась в путь. Но через какую-то минуту ей пришлось остановиться и обернуться на крик Касанэ. Посмотрев назад, Кошечка увидела, что ее спутница отчаянно дергается из стороны в сторону, пытаясь освободить ногу, застрявшую в щели между валунами.

— Сестра! — Кошечка сползла со скалы, чтобы помочь Касанэ освободиться, прежде чем следующая волна зальет ее.

— Нога болит, — тихо призналась девушка.

— Обопрись на мое плечо! — говоря это, Кошечка обвила рукой талию Касанэ и приподняла свою спутницу, принимая на себя тяжесть ее тела, наклонилась вперед, и ступня крестьянки выскользнула из каменного капкана.

— Я такая неловкая! — всхлипнула Касанэ. Дочь рыбака плакала не от боли, а от чувства вины: она задерживает свою госпожу на пути к любимому, который ждет ее в Сацуме, окруженный ордой бешеных южан.

— Я такая глупая!

— Это моя вина, милая Касанэ. — Кошечка прижала верную спутницу к себе, как ребенка, которого надо утешить, и тоже заплакала от угрызений совести. — Я так торопилась продолжить путь, что не дождалась полного отлива. Прости меня.

Беглянки, поддерживая друг друга, стали пробираться к большому завалу, состоящему из переплетенных между собой нагромождений деревьев. Касанэ морщилась от боли в лодыжке каждый раз, когда наступала на поврежденную ногу, но не жаловалась. Кошечка помогла подружке перелезть через скользкий сосновый ствол и вздрогнула. Белое, голое, как червь, тело сверкало в путанице темных ветвей и коряг. Руки и ноги мертвеца были переломаны и сплелись в жестком объятии с вывернутыми корнями сосны. Беглянки долго смотрели на свою страшную находку.

— Он пролежал здесь недолго, — сказала Кошечка.

— Наверное, этого человека поймали каппа и высосали его внутренности через задний проход, — предположила Касанэ.

— Скорее, это были грабители. — Кошечка запрокинула голову, пытаясь разглядеть тропу на вершине возвышающегося над ними гигантского утеса. Орлан, взлетев со своего гнезда, набрал высоту и поплыл, покачиваясь, над заливом. — Они отняли у него деньги и одежду, а самого сбросили со скалы. Даже бедность не спасает от разбойников.

— Значит, камень, перегораживавший тропу, предупреждал об этом?

— Скорее всего, да.

Кошечка знала, что камень, предупреждал ее о более серьезной опасности, но не хотела расстраивать Касанэ. «Слепой не боится змеи» — гласит пословица.

Когда волна подняла голову мертвеца, Кошечка заметила на его щеке красное пятно, по форме похожее на тыкву-горлянку.

— Ты знаешь, кто это?

— Кто?

— Муж той отверженной нищенки из-под моста.

— Верно. — Касанэ оперлась на ствол, обдумывая случившееся. — Его семья, должно быть, не знает, что он ушел по Трем путям.

— Не знает.

— Наверно, только мы одни знаем об этом.

— Да.

— Значит, он — неупокоенный дух! — Касанэ вздрогнула — наполовину от страха, наполовину от холода и боли.

— Мы сожжем благовония и помолимся в первом храме, который увидим по дороге.

Из многих обликов смерти, с которыми приходилось сталкиваться Кошечке, этот был, пожалуй, самым печальным. Человек лежал переломанный и всеми забытый, как выброшенный зонт на куче мусора.

И тут мы тебя увидали:

На скалах, избитых волнами,

Лежал ты, как на постели.

От волн шевелилась галька

Под твоей головой.

В таком неудобном месте

Ты лег на вечный покой.

— Какие печальные стихи, госпожа, — сказала Касанэ. — Вы сами их написали?

— Нет, их сложил много лет назад какой-то человек, который нашел мертвое тело на таком же берегу, как этот. А конец стихотворения еще печальнее:

Если б я знал, где твой дом,

Я нашел бы твоих родных;

Твоя жена пошла бы тебя искать.

Как долго она, должно быть, ждет тебя,

Как беспокоится и мечтает увидеть

Та дорогая, которую ты называешь женой.

Касанэ знала, что отверженный плюнул в небеса и должен понести заслуженное наказание. Но у нее было доброе сердце. Она тихо всхлипнула и вытерла глаза рукавом, но это не очень помогло, так как рукав промок от брызг и волн.

Опираясь на поддерживавшую ее Кошечку, Касанэ медленно потащилась к дальнему концу скалы, то и дело оглядываясь назад, ей казалось, что неупокоенный дух гонится за ней, плывя в воздухе над самым берегом, будто ужасный обломок какого-то кораблекрушения, происшедшего в потустороннем мире.

— Мы, дети, однажды тоже нашли утопленника, — заявила вдруг она.

— Это был кто-то, кого вы знали?

— Невозможно было понять: крабы объели его лицо.

Душу Касанэ объяли