Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

— Народу много, — пискнул постановщик, крутясь вокруг Ситисабуро: огромные, укрепленные каркасом рукава костюма князя Кудо мешали ему смотреть в зал. — Нам будет трудно уносить «трупы» после последней сцены.

— А сколько тараканов? — спросил Ситисабуро.

— Всего лишь около двадцати, и все — родственники настоятеля. Большинство зрителей заплатило за вход, — ответил постановщик. Он поклонился и поспешил прочь — отчитать молодого автора пьесы, который вообразил, что его замысел важнее идей ведущего актера. При мысли о том, до какой степени дошло моральное разложение общества, если в нем зарождаются такие нелепые, перевернутые понятия о театре, постановщик сокрушенно покачал головой.

Но у Ситисабуро имелись сейчас другие причины для волнения. «Мальчики Дандзюро из передних рядов сегодня будут стоять на ушах», — подумал он.

Когда молодые парни из простых напивались, они начинали подражать «грубому стилю» игры своего кумира Итикавы Дандзюро. Иногда эти упражнения переходили в драки, и полицейским приходилось растаскивать драчунов за волосы.

Десять дней назад Дандзюро заболел, поэтому Ситисабуро был вынужден взять некоторые из его ролей и копировать чужой стиль.

Знаменитый актер «мягкого стиля» предполагал, что его соперник выздоровел, но продолжает делать вид, что болен, чтобы, оставаясь в Эдо, продолжать тайную любовную связь с молодым стражником.

Ситисабуро знал, что человек, жалующийся на свою судьбу, просто невежа, но ему все-таки совсем не нравилось играть злодея. «Мягкий стиль» романтических героев импонировал ему гораздо больше. На белую пудру актер нанес несколько круто спускавшихся со лба синих, черных и красных линий — грим «грубых персонажей». Эти линии должны были заострить толстый вздернутый нос Ситисабуро, провалить толстые щеки и утяжелить подбородок, преобразив его добродушное лицо в уродливую и страшную маску злодея. Злой взгляд князя Кудо не надо было имитировать, он получался сам собой, отражая настроение корифея сцены.

Хотя пятеро мужчин поддерживали подол его многослойной одежды и огромные, как два щита, рукава, костюм все же отягощал Ситисабуро. Актер сделал знак, и один из помощников подставил ему под зад высокий табурет, чтобы Ситисабуро мог сидеть, но из зала казался стоящим. Актеры часто пользовались этим приемом, когда хотели отдохнуть во время продолжительных сцен.

Будь все в порядке, Ситисабуро сейчас дремал бы в маленькой комнате для одевания, которую отгородили для него занавесками, но сегодня он не мог позволить себе расслабиться: он должен был посмотреть, как пройдет дебют княжны Асано. Она выступала в танцевальной интермедии между актами «Мести братьев Сога», и приближался ее выход.

Несмотря на утреннюю прохладу, пот выступил у актера на лбу — вдоль краев медной основы огромного парика, на которой была укреплена прическа в форме рогов. Ситисабуро сделал еще один едва заметный жест, и рука с полотенцем протянулась к нему и аккуратно промокнула капли над бровями.

Руководитель театра Накамуро-дза имел серьезные причины потеть от волнения: предложив княжне Асано остаться в театре, он пошел на огромный риск. Самое меньшее — ему могут вынести порицание за то, что он позволил женщине работать в своей группе. А если откроется, что опальный гений сцены приютил беглянку, театр закроют навсегда, а его самого сошлют в такие места, где некому будет оценить его талант. Но риск всегда опьянял Ситисабуро. Он не мог просто-напросто дать княжне Асано нужные ей деньги и сказать, чтобы она убиралась ко всем чертям, чего она, кстати, скорее всего, и ожидала. Под грозной маской знаменитого актера скрывалось лицо усталого человека, выражение которого, в свою очередь, маскировало нежную душу. Он не мог позволить Кошечке сражаться со всеми опасностями, подстерегающими ее на Токайдо, в одиночку, если не считать помощи глупой молоденькой крестьянки, к которой княжна, непонятно почему, так сильно привязалась. Кроме того, в труппе Ситисабуро не хватало людей, и глава театра был рад любому надежному человеку.

Актер не боялся, что Кошечка сделает ошибку и подведет его — тут не было причин для беспокойства. Стрекоза прав: Хатибэй отлично умеет перевоплощаться и оказался на редкость понятливым учеником. Перед представлением «деревенский мальчишка» репетировал всего несколько часов, но какой уверенной и изящной походкой идет она сейчас к «двери для трусов» — к выходу на сцене, предназначенному для музыкантов и рабочих сцены.

Кошечка пополнила собой отряд курого — «черных людей» — помощников тех, кто на сцене обслуживает актеров и заботится о том, чтобы весь реквизит находился на своих местах. Конечно, зрители не оценят ее труда — она для них так же невидима, как тень. Начинающую артистку от макушки до кончиков таби закутали в черный костюм. Ее лицо закрыли черным покрывалом. Черный цвет означает небытие, значит, Кошечка перестала существовать для зрителей театра.

Когда новая помощница Ситисабуро, пригнувшись, шагнула через низкую дверцу на заднюю половину сцены, ее сердце сильно заколотилось. Она обогнула трех сидевших кучкой певцов, прошла позади флейтиста, музыканта, игравшего на сямисэне, и трех барабанщиков, которые не замечали ничего вокруг, поглощенные своей игрой.

Дальше начиналась сцена. Она была небольшой, но Кошечке ее пространство показалось огромным, пустым и очень высоким. Хотя на другом конце сцены танцевал Стрекоза, Кошечке, начинающей артистке, представлялось, что все глаза публики устремлены на нее. С бьющимся сердцем она присела на корточки в указанном ей месте и стала ждать своей очереди вступить в танец.

Стрекоза изображал застенчивую фрейлину, которой приказали отрепетировать танец льва. Оставшись наедине с маской, лежащей на подставке, девушка начинает танцевать. Сначала она движется неуверенно, но магическая сила маски постепенно начинает действовать на нее, и фрейлина все чаще и чаще смотрит в сторону львиной головы. Наконец она подходит к подставке, опускается на колени и берет маску в руки. Несколько раз девушка щелкает челюстями маски для пробы, потом, держа маску перед собой, начинает двигаться в такт звукам флейты, сямисэна и голосам певцов.

Понемногу львиная голова начинает управлять молодой женщиной. Движения Стрекозы, сначала робкие, становятся все более уверенными и мощными. Фрейлина в отчаянии пытается сбросить с себя тяжелую маску, но не может, и маска начинает вести ее по сцене.

Талант Стрекозы околдовал Кошечку точно так же, как маска льва очаровала фрейлину. Дебютантка так увлеклась гибкими, сильными движениями артиста, что чуть не пропустила момент, когда должна вступить в действие сама. Встрепенувшись, Кошечка взяла в руку лежавший рядом с ней гибкий длинный прут с висевшей на конце его бабочкой из ярко-красного шелка, сделала глубокий вдох и медленно встала. Ведя бабочку перед собой, черная фигура начала свой простой танец — контрапункт к сложному танцу Стрекозы.

Хансиро находился в зрительном зале и