Круг Дней - Кен Фоллетт

— В эти трудные времена мы должны ожидать меньшего, — сказала она, когда Ани и Джойа изложили свою просьбу. — Мы не можем иметь всё, что хотим. Жрицы должны сократить свои обряды и больше времени проводить, собирая дикие коренья.

Джойа рассердилась.

— Жрицы существуют не для того, чтобы собирать еду! — сказала она. — Мы здесь, чтобы считать дни года и передавать знания, накопленные поколениями наших предков.

— Да, и мы снова будем это делать, но не сейчас.

— Засуха подходит к концу…

— Оставьте меня. Я устала.

Ани и Джойа с досадой уставились на Элло, но ничего не могли поделать.

Они ушли.

*

В конце дня, когда уже темнело и становилось трудно полоть борозды, Дафф неспешно приходил по берегу реки к ферме Яны и в сумерках болтал с Пией. Однажды вечером он сказал ей:

— Могу я задать тебе вопрос?

— Если хочешь.

— Довольно личный вопрос.

— Не знаю. Попробуй.

— Как думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы пережить смерть Хана?

Это прозвучало очень прямолинейно. Она не ответила сразу.

— Я тебя смутил? — спросил он.

— Нет, — сказала она. — Это хороший вопрос, который я давно должна была задать себе сама.

Он молча ждал.

Через некоторое время она произнесла:

— Я никогда не забуду Хана и всегда буду его любить. Настоящий вопрос в том, смогу ли я полюбить кого-то ещё. — Она снова замолчала. Затем добавила: — Кого-то вроде тебя.

Он удивился.

— Ты это серьёзно?

— Кого-то доброго, сильного и любящего меня настолько, чтобы рискнуть жизнью ради спасения меня и моего ребёнка из огня, — сказала она.

Он был явно доволен.

— Кого-то, кто по утрам завязывает шнурки на обуви своей старой тёти, — добавила она.

Он рассмеялся.

— Кто тебе об этом рассказал?

— Моя мать. Она также просила меня открыть сердце для новой любви.

— Как думаешь, ты сможешь?

— Не знаю, но я хочу попробовать. Но если я пойму, что не могу, боюсь, ты будешь опечален.

— Не так, как если ты совсем не дашь мне шанса.

— Тогда, хорошо.

— Хорошо?

— Да, хорошо.

Он выглядел так, словно не был уверен, что делать дальше. Помолчав, он спросил:

— Можно тебя сейчас поцеловать?

— Да.

Поцелуй был нежным, но долгим. Его губы были мягкими, а кожа приятно пахла. Он гладил её волосы, она коснулась его бороды. Она почувствовала волнение, тёплой волной разлившееся по телу. Ощущение, которое она почти забыла.

Когда они наконец оторвались друг от друга, она сказала:

— Ох, как это было прекрасно.

Он улыбнулся.

— Да, — сказал он. — Прекрасно.

*

За день до Пастушьего Обряда Середины Лета Джойа застала свою мать в подавленном настроении.

— Всё будет так же плохо, как на Весеннем Обряде, если не хуже, — сказала Ани. — Посмотри вокруг. Сколько здесь торговцев?

— Двенадцать, — ответила Джойа. — Но они всё ещё прибывают.

Один из торговцев услышал их и сказал:

— Все ушли на пир к земледельцам.

Говорившим был мастер по кремню Эл.

— Но не вы, — заметила Ани.

— Я так далеко ходить не могу. А многие могут.

— Кто-то сказал мне, что у земледельцев не так много еды для пира, — сказала Джойа.

Эл пожал плечами.

— Может, и нет, но людям любопытно самим всё разузнать.

— Что ж, мы здесь, и завтрашний обряд будет прекрасен.

Так и было. Репетиции научили жриц петь как единое целое, а не просто более или менее одновременно. Это превратило музыку в нечто совершенно иное, и немногочисленные зрители слушали с изумлением и восторгом, раскрыв рты. Появление солнца и его медленный восход над краем земли были так же трогательны, как и всегда. Жаль только, что так мало людей было здесь, чтобы это увидеть.

Джойа пошла в хижину Элло, чтобы рассказать ей, как всё хорошо прошло, но Элло уже была мертва. Её голова покоилась на подушке у огня, глаза были полуприкрыты, словно она задремала. Джойа пыталась нащупать пульс, но его не было.

Она не могла испытывать сильной печали. Элло всегда была против неё. Она почувствовала, что с плеч упал тяжёлый груз.

Это означало большие перемены для жриц. Будет новая Верховная Жрица, и, вероятно, ею станет Джойа, хотя такие вещи нельзя было считать само собой разумеющимися.

На следующий день жрицы сожгли тело Элло внутри земляного круга и пели погребальные песни, пока её дым поднимался в воздух над Монументом.

После этого они поздно завтракали в трапезной. Сэри, всё ещё маленькая и худенькая, но уже не робкая, подошла к Джойе и сказала:

— Мы все хотим, чтобы ты стала Верховной Жрицей. Никто не возражает. Ею должна стать ты.

— Позволь мне поговорить с ними, — сказала Джойа.

Сэри забеспокоилась.

— Ты не хочешь быть Верховной Жрицей?

— Это зависит от обстоятельств.

Джойа встала, и все умолкли.

— Я люблю вас всех, — сказала она. — Мне чудесно петь и танцевать с вами. Меня завораживает изучение солнца и луны, их движение по небу. И я очень хочу быть вашей Верховной Жрицей.

Они начали радостно кричать, но она подняла руку, призывая к тишине.

— Однако я не буду вашей Верховной Жрицей при полуразрушенном Монументе и почти пустом круге. Наш Монумент должен быть великим зрелищем, а на наши обряды должны собираться толпы людей, в благоговении заполняющие земляной круг. Мы олицетворяем духовное сердце Великой Равнины. Но прямо сейчас наша община тонет в реке уныния и робости.

Она изучала их лица. Никто не хмурился, не выглядел возмущённым, не качал головой. Они знали, что она права. Её слова были истиной.

— Если я стану Верховной Жрицей, вы должны быть готовы к вызову. У нас должен быть впечатляющий Монумент и толпы последователей. Это наш священный долг.

Она увидела, как их лица посветлели. Это было то, что они все хотели услышать.

— Если вы хотите тихой жизни, скажите сейчас, и я отступлю, и пусть кто-нибудь другой станет Верховной Жрицей.

Несколько женщин покачали головами.

— Но если у вас хватит смелости… — одобрительный ропот начался и стал громче, — …смелости сделать Монумент поистине великим…

Ропот превратился в крик.

— …скажите об этом, и…

Её слова утонули в одобрительном гуле. Она замолчала. Она сказала достаточно.