Кинжальщики. Орден низаритов без легенд и мифов - Вольфганг Викторович Акунов

свой конец на виселице, и каждый правитель цитадели поплатился своей головой и своим жезлом (символом власти – В. А.). Они стали отверженными среди людей, подобно евреям (иудеям – В. А.), и лежали в пыли, как проезжие дороги».

После падения Аламута под контролем иранских низаритов почти не осталось территорий, достойных внимания и приложения военных усилий монголов, хотя овладеть Ламасаром – любимой крепостью блаженной памяти Кийя Бузург-Умида – им удалось далеко не сразу. Ламасар продолжал сопротивляться монголам еще около года, и был взят не силой оружия, а благодаря эпидемии, буквально выкосившей ослабленный тяготами осады гарнизон. Другой оплот «батинии» – Гирдкух – продолжал упорно сопротивляться. Но это было лишь «капля в море». Дошедший, кажется, до самой глубины человеческого падения, имам Рукн ад-Дин разослал по всем крепостям низаритов в Сирии письма с призывом подчиниться монголам. Однако сирийские «батиниты» остались глухи к призывам своего имама. Стойкость сирийских низаритов убедила хана Хулагу в дальнейшей бесполезности для него Рукн ад-Дина. «Мавр (в данном случае – низарит) сделал свое дело»…Сыгравший свою роль в подрыве боевого духа собственных подданных, имам стал для Хулагу не подспорьем, а помехой. Однако монгольский хан, вероятно, посовестился хладнокровно расправиться с человеком, оказавшим монгольскому воинству поистине неоценимые услуги. И, надо думать, вздохнул с облегчением, когда Рукн ад-Дин попросил помочь ему нанести личный визит каану всех монголов Мункэ. Поездка в каанскую ставку из Ирана продлилась бы несколько месяцев, а ехать до Монголии имаму пришлось бы тысячи километров по опустошенной и опасной местности, еще содрогавшейся от прокатившейся над ней монгольской грозы. Мало ли что могло случиться по дороге. Хулагу же был бы в этом случае ни при чем, и его совесть могла быть спокойна…

И вот Рукн ад-Дин Хуршах со свитой, с согласия Хулагу, отправился в путь, в сопровождении монгольского эскорта (или, точнее – под монгольским конвоем). Свита имама была совсем немногочисленной. Видимо, целью поездки Рукн ад-Дина было стремление войти в доверие к каану. От успеха его дерзновенной попытки зависело выживание, как самого имама, так и его приверженцев. Однако эта попытка оказалась запоздалой, ибо участь низаритов была уже решена.

Монголам удалось создать весьма эффективную систему поддержания в исправном состоянии линий своих коммуникаций, совершенно необходимой для удержания под постоянным контролем их достигшей гигантской протяженности державы. Вдоль дорог, ведших в Монголию, располагалось множество почтовых станций – «ямов» – предназначенных для отдыха и смены лошадей гонцов или членов официальных делегаций. Но даже несмотря на наличие этой исправно функционировавшей ямской службы, странствие Рукн адДина Хуршаха было наверняка сопряжено с большими тяготами. Наконец имам «мульхидов» все-таки добрался до каанской ставки в городе Каракорим, или Харахорин. Но, к его величайшему разочарованию, принявший его каан обрушился на него с гневными упреками. Мункэ выбранил имама за неслыханную дерзость – посметь явиться к нему, хану ханов, императору мира, не сдав монголам и не разрушив предварительно Гирдкух и Ламасар. Да вдобавок загнать столько добрых ямских лошадей ради ничего не значащего, пустого визита! После чего каан резко прервал аудиенцию, повелев имаму возвращаться восвояси.

В этот очередной «момент истины» у все еще очень молодого имама будто спала с глаз застилавшая их пелена все еще лелеемой им в глубине души надежды на спасение. Он покорно выполнил все требования, предъявленные к нему. Он призвал своих «ассасинов» сложить оружие и сдать врагу большинство орденских крепостей. Он безропотно уступил монголам все, чем владел, в обмен на спасение своей жизни и жизни своих приверженцев. Но что же он получил взамен? Ровным счетом ничего! Такова была неприглядная реальность. Монголы попросту обвели вокруг пальца его, считавшего себя непревзойденным мастером политической интриги и искусным дипломатом. В результате его малодушия и уступчивости возглавляемое им низаритское орденское братство, которому он повелел отказаться от сопротивления монголам, оказалось совершенно беззащитным. Было совершенно ясно, что «мульхидам» нечего рассчитывать на милосердие монгольского хана, имевшего на их счет совсем иные планы и намерения…

С тяжелым сердцем пустился Рукн ад-Дин в ожидавший его долгий обратный путь в родной Иран, серьезно опасаясь за собственную безопасность и, возможно (если он был не таким уж бессовестным себялюбцем, каким его изображали и изображают недруги), также за безопасность своих последователей. Его опасения оказались, увы, вполне обоснованными. В опустошенной войной местности, прилегавшей к высоким скалистым горам (возможно – подобным горам, на которых стояли крепости Ламасар, Аламут и Гирдкух), монгольские охранники (а сели быть точнее – конвоиры) Рукн ад-Дина напали на имама и его приближенных, переломали им все кости, после чего пронзили их мечами и бросили умирать в дорожной пыли. С учетом царившей в те времена среди монголов железной дисциплины, убийцы явно действовали не по собственному почину, а по секретному приказу каана Мункэ…

По версии же иранского хрониста Рашид ад-Дина Фазлуллаха Хамадани, имам Рукн ад-Дин Хуршах вообще не доехал до каанской ставки, будучи по пути в Монголию ликвидирован за ненадобностью: «Затем он (Хулагу – В. А.) направил его (Хуршаха – В. А.) на служение каану (Мункэ – В. А.). О его смерти рассказы различны. Подлинно то, что когда до каана дошло известие, что (к нему – В. А.) едет Хуршах, он <…> послал гонцов, чтобы его по дороге (в каанскую ставку – В. А.) убили».

Жалкая гибель Рукн ад-Дина избавила его от тяжкой участи стать свидетелем гибели своих приверженцев в Иране. Хан Хулагу издал указ, повелевавший низаритам Рудбара и Кухистана собраться для участия в переписи населения в ближайших к их месту жительства селениях. Немало низаритов послушно явились в места предполагаемой переписи. Когда же они прибыли туда, то выяснилось, что подлинная причина их созыва была совершенно иной. По условному сигналу присутствовавшие в местах «переписи» монгольские воины внезапно напали на безоружных и ошеломленных низаритов. «Батиниты» не знали о присланном из Монголии в Иран приказе об их поголовном уничтожении. «<…> в указе Менгу-каана было сказано, чтобы не щадить никого из этих людей (низаритов – В. А.), даже младенца в колыбели. И ко всем тысячам и сотням его (Рукн ад-Дина – В. А.) последователей были приставлены умные надсмотрщики (монгольские соглядатаи – В. А.); и их слова и поступки не позволяли медлить и привели в конце концов к пролитию их крови <…> Ельчи[33] было велено отправиться во все войска (монголов – В. А.) с приказом каждому подразделению предать смерти вверенных им (их надзору – В. А.) людей (из числа низаритов, за которыми они осуществляли надзор – В. А.). И Каракай-битикчи