Сказания о Тёмной Реке - Чжоу Мунань

быть и его толкование. Ты утверждаешь, что наше путешествие предопределено судьбой. Но как же нам обратить эту судьбу в свою пользу?» — вопросил Су Чанхэ, принимая из рук Му Цинъяна монету в форме цветка персика и внимательно рассматривая её на солнце.

— К сожалению, даже тот, кто создал эту монету в форме цветка персика, оказался во власти своей судьбы и не смог разгадать её тайный смысл.

Му Циньян сделал шаг вперёд, чтобы забрать свою монету:

— Патриарх, у меня есть лишь один вопрос.

Су Чанхэ, уже собравшись уходить, обернулся:

— Спрашивай.

— Могу ли я не идти? — в голосе Му Цинъяна прозвучала горечь.

Су Чанхэ покачал головой:

— Нет. В Тёмной реке только ты сопровождал меня в город Тяньци. И если я иду навстречу своей гибели, я могу взять тебя с собой лишь в качестве щита.

— Разве дядя Чжэ не в городе Тяньци? Он гораздо сильнее меня, — возразил Му Циньян.

Су Чанхэ улыбнулся:

— Дядя Чжэ больше не часть нашей Тёмной реки. Теперь у него своя жизнь.

— Ах, — Му Циньян потянулся, — я тоже хочу жить своей жизнью.

Чэнь Жу, погружённый в блаженное состояние покоя на бамбуковой кушетке, был внезапно пробуждён восхитительным ароматом свежезаваренного чая. Он открыл глаза и, принюхавшись, заметил знакомую фигуру за деревянным столом, занятую приготовлением напитка.

— Жофэн, — обратился он с искренней теплотой в голосе, — что привело тебя сюда? В академии не существовало различий в статусе или звании, и он мог обращаться к своему ученику по имени.

Сяо Жофэн слегка повернул голову и произнёс: «Учитель, вы проснулись. Минувшей ночью мне приснились вы и мои старшие братья, и посему я захотел посетить академию».

«Что же тебе снилось?» — спросил Чэнь Жу, поднимаясь с бамбукового ложа и присаживаясь напротив Сяо Жофэна. Он всё ещё помнил, как впервые повстречал этого юношу, исполненного энергии, который, испив семь чаш вина «Звёздная ночь» в павильоне Резной пагоды, преодолел границы возможного. Однако с тех пор беспокойство на челе Сяо Жофэна лишь усугубилось, и теперь, когда он сидел перед ним, от него исходило ощущение тяжкого опустошения.

Сяо Жофэн налил Чэнь Жу чашку чая и начал свой рассказ. «Ничего особенного, просто несколько сцен из жизни академии много лет назад, — произнёс он. — Тогда Дунцзюнь ещё не поступил в школу, а старший брат Гу не вернулся в город Чайшан. Они со Вторым старшим братом каждый день подшучивали друг над другом, воруя вино. Старший брат Лю Юэ и старший брат Сяохэй всегда носили свои бамбуковые шляпы, но даже это не могло сдержать их взаимные насмешки. А старший брат Луосюань всегда сидел в стороне и играл на своей флейте, не участвуя в этих проделках».

«А ты?» — спросил Чэнь Жу, сделав глоток чая.

«Я?» — переспросил Сяо Жофэн, задумавшись на мгновение. «Я сидел с Учителем. Я хотел сыграть с ним партию в шахматы, но он отказался. Он сказал, что я заблудился».

Чэнь Жу, поставив чашку на стол, сделал паузу, после чего произнёс: «Не стоит слишком глубоко задумываться об этом. Ты просто скучаешь по ним. Почему бы нам не найти возможность воссоединиться? Возвращайся в академию. Мастера Ли трудно найти, поэтому позволь мне, мастеру виноделия академии, собрать всех вас вместе. Как ты на это смотришь?»

Сяо Жофэн долго молчал, но в конце концов покачал головой: «Каждый из нас сделал свой выбор, свою собственную жизнь. Если бы они увидели меня таким, какой я есть сейчас, они, вероятно, были бы разочарованы».

Чэнь Жу, глубоко вздохнув, сказал: «Ты великий герой Бей Ли, величайший герой мира. Никто не имеет права разочаровываться в тебе, даже мастер Ли. Я просто надеюсь, что ты не разочаруешься в себе».

Сяо Жофэн, слегка кивнув, сделал глоток чая: «Благодарю, учитель. В городе Тяньци всё меньше и меньше людей могут говорить со мной в таком тоне».

— Твои друзья либо слишком простодушны, как Лэй Мэнша, либо слишком проницательны, как тот молодой человек в маске. Чэнь Жу слегка вздохнул:

— И я не могу быть твоим другом.

— «Учитель — это тот, кого я глубоко ценю», — ответил Сяо Жофэн.

— Ты когда-нибудь сожалел о своём выборе? Ты мог бы пойти другим путём. Цзянху огромен — если бы ты не ограничивал себя рамками этого имперского города и королевской семьи, ты мог бы жить более свободно и счастливо, как и другие твои старшие братья, — спросил Чэнь Жу.

— Когда я вспоминаю свои прошлые мечты, я чувствую некую утрату. В этих мечтах я мог владеть мечом и скакать на лошади, преодолевать цветочные моря и предстать перед женщиной, которую любил, — Сяо Жофэн встал, надевая свой чёрный плащ. — Но если бы все остались в Цзянху, то город не был бы таким, как сегодня.

— Я с самого начала знал, что, хотя ты и можешь испытывать сожаление, на самом деле ты не пожалеешь о своём выборе, — улыбнулся Чэнь Жу.

— Есть вещи, которые человек должен делать, — Сяо Жофэн слегка вздохнул. — И спасибо вам, учитель, за вашу преданность академии все эти годы.

— Я тоже скоро уйду из академии. Меня ненадолго заменит ученик моего племянника в роли мастера вина. Когда-то он был одним из восьми молодых мастеров Северного Ли, как и вы, — сказал Чэнь Жу.

— Ах, Се Сюань, — улыбнулся Сяо Жофэн.

             — Да, но он пробудет в академии недолго. Академия достигла того момента, когда… когда пришло время попрощаться со всеми, — медленно произнес Чэнь Жу.

В окрестностях Сторожевой башни.

Сяо Жофэн расположился в укромном уголке. Многие жители города Тяньци были знакомы с ним по пышным празднествам, которые устраивались в его честь после триумфальных возвращений из походов. Однако в этот вечер, когда он сидел в одиночестве и потягивал напиток, никто не обращал на него внимания.

Это было отчасти связано с тем, что его поведение казалось необычным. Как мог принц, занимавший второе место при дворе, находиться в трактире в столь поздний час, да ещё и без сопровождения?

Другая причина заключалась в том, что Сяо Жофэн применял определённые тайные методы, которые скрывали его присутствие.

Он родился в академии и был учеником легендарного мастера меча Ли Чаншэна, который много лет возглавлял ведущую академию мира. Однако сам Ли Чаншэн был неортодоксальной