Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

ученицы – по полтине. В 1627 г. мастерицы первой статьи получали 4 руб., второй – 3 руб., третьей и четвертой – 21/2 руб., пятой – 2 руб. в год. Кормовых старшие получали по 5 и по 6 ден., средние – по 4, младшие – по 3 и ученицы – по 2 ден. на день. Хлебного, ржи и овса старшие получали по 7 и 8 четей, средние – по 5 и 6, младшие – по 3 и 4 чети. У кого было поместье, тем хлебного жалованья не давали. Число хороших мастериц стояло в разное время большею частью на 30, отчего они и назывались даже тридцатницами, так что попасть в список таких тридцатниц значило приобресть настоящую степень мастерства. Мастерицы и ученицы были жены и дочери дворовых же государевых людей, царицыных детей боярских, Сытного и Кормового двора стряпчих, подключников, конюхов, подьячих, а иные и из городового дворянства. Когда в 1680 г. произведена была поверка их дворовой службы, то оказалось, что некоторые служили в Светлице лет по 50, например Катерина Темирева, Татьяна Перепечина, а Анна Лукьянова Маслова служила 58 лет; другие – 40, 36 лет, 33 года, 27, 25 и вообще с лишком по 20 лет.

Шестую и последнюю степень женского царицына чина занимали портомои, или, по Котошихину, мовницы, иначе – прачки, «которые платье моют; жены дворовых людей. А когда прилучится им мыть платье, – говорит Котошихин, – и то платье зимою и летом возят на реку в санях, в сундуке, замкнув и запечатав, покрыв красным сукном; а за тем платьем идет боярыня для береженья». Число их в начале XVII столетия было невелико – всего 8 чел.; оно увеличивалось с нарождением царского семейства и в конце столетия доходило до 30 чел. В 1682 г. их было 24, в 1691 г. – 28 чел. Жалованья они получали по 3 руб. в год, кормовых – по 6 ден. на день. Хлеба, ржи – по 10 четей без полуосмины, овса – по 15 четей с осминою.

Общее число царицына женского чина, как мы видели, не было определено каким-либо штатным положением. Оно постоянно изменялось, смотря по действительной надобности в людях. Праздных и только штатных должностей не существовало. Очень немногие лица сохраняли свои места лишь в виде пенсии, и то в исключительных случаях. Так, мама царевны Софии княгиня Лобанова-Ростовская очень долго оставалась на своем месте и с получаемым окладом, который был даже увеличен до 100 руб. Но, быть может, она несла при этом какую-либо особую дворцовую обязанность. Она оставалась мамою и по удалении Софии в монастырь. Затем долго оставались на своих местах кормилицы государей.

Число женского чина младших степеней, начиная с казначей, как и число боярынь, в течение XVII столетия с приращением царского семейства постепенно увеличивалось. В 1620-х гг. это число составляло около 60 чел.; в 30-х гг. оно простиралось немного за 100; в 1630 г. было 102 чел., в 1634 г. – 106; в 1637 г. – 113; в 1640 г. – 120; через 10 лет, в 1650 г., было 149 чел.; в 1660 г. – 178; в 1673 г. – 233 чел.; в 1691 г. – 264.

В первое время все младшие степени чина, начиная с казначей, получали корм из Дворца, как и боярыни; но с 1 сентября 1626 г. им были назначены кормовые деньги, от 6 до 2 ден. в день, смотря по чину и по старшинству в своем чине. Женские лица неслужебного чина, число которых не было значительно и к которым принадлежали дурки-шутихи, юродивые, богомолицы, девочки-сиротинки, калмычки, арапки и т. п., пользовались готовым дворцовым содержанием, получая все надобное для одежды и для своего личного обихода из царицыной казны.

* * *

Мужской царицын чин можно распределить на приказный, крестовый, стольничий, походный, истопничий и мастерской.

Приказный чин управлял всем ведомством; он, собственно, и составлял Постельный (комнатный, кабинетный) приказ государыни царицы, иначе Приказ царицыной Мастерской палаты, что имело тот же смысл. Приказ представляли собственно только два лица: царицын дворецкий, стоявший во главе ведомства, и дьяк. Царицыным дворецким бывал обыкновенно близкий человек по родству, по свойству или по старой испытанной службе. Так, у царицы Евдокии Стрешневых дворецким был ее дядя Федор Степанович Стрешнев, также Василий Иванович Стрешнев. У царицы Марьи Милославских – в первое время Прокопий Федорович Соковнин, потом Василий Михайлович Еропкин, а в последнее время – сын первого Федор Соковнин. У царицы Натальи Нарышкиных – Авраам Никитич Лопухин.

Должность царицына дворецкого по значению равнялась званию окольничего, поэтому и лица, занимавшие ее, постепенно из простых дворян возводились в думные дворяне, а напоследок в окольничие. Правою рукою дворецкого и главною силою всего приказа был дьяк, на обязанности которого лежала вся письменная часть ведомства и все делопроизводство. Он вел приходные и расходные книги, денежные и материальные, и своею подписью утверждал расход; составлял описи и переписи всякой казны, чиновные и всякие другие списки и росписи подведомых лиц; производил и записывал сыскные и распросные дела и т.д.; словом сказать, это был главный секретарь царицы, производитель всякого ее приказа и всякого назначения и распоряжения. Его жалованье равнялось с жалованьем первых боярынь-мам. В конце XVII столетия, именно при царе Федоре, в чину находились два дьяка: один получал 80 руб., другой – 70.

Канцелярия дьяка состояла из двух или трех, а впоследствии – и из пяти подьячих, из которых старшие получали жалованья по 25 руб., а младшие – по 20, следовательно, столько же, сколько и верховные боярыни.

Так как дьяк представлял главный узел всяких дел приказа, то Котошихин при обозначении, кем приказ управляется, вовсе и не поминает дворецкого, а говорит только, что в том приказе сидит дьяк, а надсматривает казначея-боярыня. Это указание должно понимать в том смысле, что, действительно, боярыня-казначея как правая рука царицы и главный орган ее ежедневных приказаний являлась по необходимости и главною управительницею приказа во всем том, что касалось, так сказать, материальной и технической стороны ведомства, которое все-таки было Мастерскою палатою, т. е. учреждением для устройства всяких домашних, комнатных, постельных царицыных обиходов, причем дворецкий, конечно, не мог участвовать своею службою. В том приказе ведомо, говорит Котошихин, царицыно, и царевичей, и царевен платье и мастеровые люди – вот именно эта сторона дела и находилась в надзоре боярыни-казначеи. В ведении дворецкого оставалась, так сказать, внешняя, наружная сторона дела, т. е. все распоряжения, касавшиеся служебных лиц, разбирательство их споров, суд над ними и т. д., и потом всякое царицыно дело, производимое или устраиваемое вне хором царицы, а также и всякие сношения с другими ведомствами.

В приказе, кроме того, были ведомы Хамовные слободы и села, в Москве – Кадашево, в Твери