Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

Бог-человек, человек-Бог; во всяком случае, в описании животного мира я вполне смогу использовать понятие «волевое начало», в то время как говорить о «духовном начале», скажем, у черных крыс… В то же время «воля» менее наукообразна, чем, скажем, «рефлекс», «мотивация». Последние я не могу использовать не только в религиозной, но и в художественных сферах. А «воля» не причинит мне никаких затруднений. То есть «воля» оказывается самой выигрышной философской категорией, так как позволяет безопасно и свободно заглядывать в различные типы человеческого познания.

Симонова смущает, что «большинство авторов» считают волю рациональной. Но, во-первых, сам Симонов определяет волю как потребность и, стало быть, иррационализирует ее. А во-вторых, вспомним, например, Декарта, всех кайноормологов, на которых я собираюсь опираться, и в особенности Шопенгауэра.

Вооружившись Волей как обратной по отношению к Потребности трансцендентальностью, я предлагаю вам следующую поисковую модель.

§ 150

Трансцендентально Потребность первична по отношению к Воле. Если нет потребностного движения, никакой Воли не возникает. Потребность же без Воли может иметь место. У камня, например, можно предположить некую пра– или протопотребность (в кристаллической решетке, скажем), но Волю у камня даже предполагать, по-моему, не стоит.

Потребность энергезирует, провоцирует, заряжает, актуализирует Волю. Тут меня прежде всего должны поддержать Фрейд72 и Шелер, который в поздних своих работах выдвинул идею о принципиальной немощи «духа».

Но как бы ни убеждал меня старина Зигмунд в том, что в «Оно» царит, дескать, мирное существование, полагаю, что именно в потребностном движении сперва возникают конфронтация и конкуренция различных потребностей, которые так или иначе, рано или поздно передаются Воле, составляя основу для последующих мотивационных конфликтов или соперничества между потребностными и мотивационными доминантами.

По сравнению с Волей потребность еще более «слепа», более иррациональна, и ее провоцирующая невыявленность толкает Волю к выявлению, выяснению и в итоге к прозрению того, что предпочитает быть слепым.

Все сказанное мной в общих чертах совпадает со взглядами Симонова, который называет потребность «энергезирующим фактором, силой, побуждающей человека совершать продиктованные волей действия (курсив мой. – Ю. В.)»73.

Будучи трансцендентально и энергетически вторичной по отношению к Потребности, Воля экзистенциально отражает потребности, оформляет их почти в аристотелевском смысле, удоВОЛЕтворяет их, вернее, служит первичным импульсом к их удовлетворению. Именно в Воле, говоря языком Спинозы, пассивные «аффекты-страсти» превращаются в активные «аффекты-действия». Вспомним у Симонова: «Мотивация представляет собой второй этап организации целенаправленного поведения…»74. Я предлагаю сказать иначе: на втором этапе Воля сообщает потребностям целенаправленность, сами же по себе потребности (первый этап трансценденции) бесцельны.

Воля – трансцендентальная служанка Потребности, но эта служанка своенравна (чуть было не сказал: своевольна). Во-первых, как поняли еще стоики, именно она принимает решение, осуществляет выбор, соглашается или не соглашается с той или иной феноменализирующейся через эманацию потребностью. Без ее изволения ни одна из потребностей удовлетворена не будет. Это согласное решение можно вслед за стоиками назвать «булэ» или «досис», можно определить как «измерительное искусство» (платоновский Сократ), как «способность желания» (Декарт), но надо постоянно напоминать себе о том, что это решение трансцендентально, то есть относительно неосознаваемо; лишь небольшая часть этих решений требует участия сознания, многие – лишь «предосознаются», а подавляющее большинство довольствуется участием бессознательного психического. Но в конечном итоге всякое решение Воли осуществляется на трансцендентально-неосознаваемом уровне и, как представляется, весьма напоминает «вторую интуицию» Е. Л. Фейнберга, «прямое усмотрение», на которое любит ссылаться Симонов75.

Во-вторых, многим частным потребностям Воля говорит «нет». Шелер считал, что только человек наделен этой возможностью. Я не могу с ним согласиться. Всякий живой организм, испытывающий конкуренцию потребностей, может и обязан одному из конкурентов сказать «нет». На каком уровне происходит это отрицание – или «расторможение» (Шелер), «задержание», «вытеснение» (Фрейд) – на рефлексивном, условно-рефлекторном, инстинктивном, вегетативном, – в данном случае неважно.

В-третьих, задерживая, растормаживая, вытесняя одни потребности, другие потребностные движения Воля разрешает, допускает, подкрепляет, из некоторых, особенно ей близких, делая своих фаворитов, превращая их в то, что на психофизиологическом языке Симонова можно назвать мотивационными доминантами. Но Симонов в мотивационной доминанте видит лишь трансформацию доминанты потребностной. Я с этим не могу согласиться. Слишком часто в других людях и особенно в себе самом я наблюдал, как потребностная доминанта безжалостно вытеснялась и тормозилась, а мотивационную доминанту Воля «тянула за уши», лепила ее из какой-нибудь другой потребности, более слабой, чем доминирующая.

В-четвертых, допускаю, что не только либидо, но все обозначенные нами потребностные группы (акрос, трофос, охлос и т. д.) Воля способна в той или иной степени «сублимировать», то есть похитить у них часть субстанциального заряда и передать одному из своих мотивационных фаворитов.

Ущемленные потребности, разумеется, в долгу не остаются и, как могут, «мстят» своевольной служанке своей. У Фрейда прекрасно описано, как они это делают. Я лишь хочу подчеркнуть, что (1) мстят они за себя у всех людей, а не только у больных и невротиков, (2) они тем сильнее, неожиданнее и вероломнее вторгаются в волевую трансценденцию, чем выше их потребностный статус. И тот, кто вытеснил у себя потребностную доминанту жизни, должен быть готов к различным неожиданностям. У братьев Стругацких в первом варианте сценария «Сталкер» герой отправился в Зону, чтобы попросить у Круга исцелить свою парализованную дочь. Но Круг не внял его «мотивационным мольбам», он удовлетворил главенствующую потребность сталкера и стал выбрасывать ему мешки с деньгами… Насколько я понимаю, «автономные комплексы» и «тень» Юнга это – те деньги, которые бессознательно потребовал сталкер, сознательно желая помочь больной девочке.

Однако не будем чересчур драматизировать трансцендентальное взаимодействие. Если я правильно понял Гегеля, в «Науке логики» он предложил нам в действии видеть не просто пассивный результат, но активное начало, влияющее, в свою очередь, на причину; взаимодействуя, причина и действие как бы постоянно меняются местами. Шеллинг настаивал на «изначальной нераздельности деятельности и страдательности», на том, что существует только «самовозбуждающаяся, самоопределяющаяся природа»76. «Дух и жизнь, – писал Макс Шелер, – соотнесены друг с другом, и утверждать, что они находятся в состоянии изначальной вражды и борьбы, – кардинальное заблуждение»77. «…В норме стремление к превосходству и чувство неполноценности дополняют друг друга», – говорит Адлер78. Все эти рассуждения я предлагаю экстраполировать на взаимоотношения Потребности и Воли.

Фрейд свои «Оно» и «Я» сравнивал с конем и всадником. Помните, лошадь несет, куда ей захочется?.. Но, господа, эта метафора справедлива для невротиков. Когда я впервые сел на лошадь, моя наставница предупредила меня: «Юра, если хотите научиться хорошо ездить, станьте кентавром. Ваша – только голова, а все остальное у вас слито с лошадью…». Я часто бывал несчастным наездником. Еще