Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

четырехлетней царевне Ирине Михайловне «перстень золот с финифты репейчат (розеткою), в нем 5 алмазов клинчаты гранены»; восьмимесячной царевне Анне Михайловне – «перстень золот, в нем яхонт синь невелик кругом опуповат».

В 1632 г. апреля 1-го на Велик день государь пожаловал трехлетнему царевичу Алексею «перстень золот с финифты, в нем яхонт темнолазорев велик четвероуголен гранен, цена 260 руб.».

Царевичу Ивану Михайловичу в 1634 г. июня 2-го был ровно год от рождения, когда в его именины отец царь Михаил пожаловал ему «перстень золот с финифты, в нем яхонт червчат велик кругом гнездо четвероугольно, цена яхонту 1200 руб.». Сначала этот дорогой перстень в 1633 г. был подарен царице.

В 1634 г. октября 5-го государь пожаловал царевне Софье Михайловне в день ее крещения (род. сентября 15) перстень золот с чернью, в нем «яхонт червчат четвероуголен, по сторонам у перстня по пяти искорок алмазных». Вместе с перстнем государь пожаловал ребенку и богатые серьги золотые с изумрудами и яхонтами лазоревыми, цена 100 руб.

В 1635 г. сентября 18-го царица пожаловала дщери своей царевне Софье Михайловне на ее именины «перстень золот с финифтом белым, в нем в ногтях яхонт лазорев гранен опуповат».

В 1636 г. апреля 17-го на праздник Светлого Воскресения государь пожаловал царицу перстнем «золот с чернью, в нем яхонт лазорев четвероуголен, цена 25 руб.»[289].

В 1637 г. апреля 9-го на праздник на Светлое Воскресенье государь пожаловал царице «перстень золот, в нем яхонт червчат в золотом гнезде, гнездо в ногтях» и в тот же день пожаловал царевне Татьяне Михайловне (которой тогда исполнилось год и 3 мес.) «перстень золот, в нем алмаз в ногтях велик четвероуголен гранен к верху островат»[290].

Глава II

Воспитание

Порядки ухода за новорожденным ребенком. – Повивальные бабки, кормилицы, мамы, дядьки и другие лица, которым вверялось воспитание государевых детей. – Некоторые обычаи и обряды, наблюдавшиеся в отношении царских детей. – Содержание детей: колыбель, белье и платье. – Заботы о сохранении государевых детей святостью церковного устава. – Обзор игрушек и детских игр[291].

На родинах первым лицом в уходе за царицею, конечно, была повивальная бабка, повитуха, которая называлась также и приемною бабкою. Она поступала потом в комнатные бабки у принятого ею ребенка, т. е. поступала в число необходимых лиц для его охраны, для постоянного попечения и наблюдения за его здоровьем во все продолжение его возраста. Само собою разумеется, что по своей опытности и познаниям это была лекарка-знахарка, очень хорошо знавшая весь порядок, какой исстари водился в уходе за ребенком, и потому она всегда бывала главным действующим лицом, коль скоро ребенок занемогал или деялось с ним что-либо совсем непонятное. При этом возможно полагать, что в суеверный век около новорожденного сосредоточивалось немало различных не только действительно полезных, но и всяких суеверных приемов в наблюдении за состоянием его здоровья, какие и доныне существуют в простом народе и знанием которых неотменно должна была отличаться такая повитуха и в царском дому.

Хотя в крестоприводных записях кормилиц, а следовательно, и бабок, было оговорено, чтобы лихих волшебных слов не наговаривать, но молитвенные слова от божества и т. п., конечно, дозволялись и не преследовались. Существовал, например, молитвенный заговор об облегчении рождения в следующих словах: «Обрете Господи, наш Исус Христос со святым Иваном Богословом нашли жену рожающую и не можаше рожати. И рече Господь наш Исус Христос: иди и рцы ей во ухо десное жене рожающей изыди младенче скоро, зовет тя Господь наш Исус Христос. Помяни Господи сыны Едомские. Истощайте, истощайте. Всегда и ныне и присно и в веки веков. Аминь»[292].

У царевичей бабка оставалась, вероятно, лет до пяти – до той поры, как царевичи поступали с рук мам на руки к дядькам.

У царевен бабка как лекарка занимала уже постоянное место в их придворном штате или чине и жила при каждой из них в их хоромах, почему именовалась иногда одним обозначением: комнатная. Бабки получали годового денежного жалованья по полтора рубля и отсыпного хлебного по 6 четвертей ржи и овса.

Одежду и всякий наряд повивальная бабка получала дворцовое[293]. В 1627 г. спустя 8 дней по рождении царевны Ирины Михайловны (род. 22 апреля), именно 30 апреля, по государеву указу ее повивальной бабке сделано следующее платье: «1) шубка столовая из черного сукна с подпушкою из тафты виницейки двоеличной шелк зелен-лазорев – ценою шубка стала в 6 руб. 10 алтын, 2) летник тафта виницейка Сизова, подольник тафта виницейка зеленая, вошвы бархат черный рытый, на опушку пошел бобр; на подкладку киндяк тмозеленый; цена летнику 8 руб. После того мая 4-го ей же сделана шубка в дорогах гилянских лазоревых с подпушкою из тмосиней тафты и с подкройкою из меха хребтов бельих, ценою шубка стала 6 руб. 22 алтын». Всего этот наряд стоил 21 руб., сумма по тому времени немалая.

Бабке царевича Ивана Михайловича Марфе через два дня после его рождения (2 июня 1633 г.) сделан каптур и шапка, кроме обычного другого наряда, а 30 июня, сверх того, ей же сделано два летника, один в камке багровой клинчатой с вошвами из бархата рытого по червленой земле шелк черн; другой летник из камки адамашки черной с вошвами из черного рытого бархата. Оба летника ценою стали в 20 руб.

У царицы Евдокии Лукьяновны служила бабка повивальная Офимица, которая 13 генваря 1629 г. получила рубль, вероятно по случаю ухода за больною царевною Пелагеею Михайловною[294].

Когда у царицы бывали родинный и крестинный столы, то к ним между прочим подавалась и каша, вероятно символическая, а к ней прилагалась пара соболей в 5 руб., иногда в 4 руб., которую после стола царица всегда жаловала приемной бабке. При этом царица жаловала и своего ключника тоже парою соболей, но ценою в 10 руб., иногда в 8 руб., вероятно за изготовление этой каши.

Так, в 1629 г. марта 23-го взято к царице в хоромы две пары соболей на крестины царевича Алексея Михайловича в стол на кашу, а в 1631 г. августа 28-го на крестины царевны Марфы Михайловны выдано на кашу пара соболей[295].

Когда оканчивалось дело приемной бабки, первым лицом в уходе за новорожденным ребенком являлась кормилица.

«На воспитание царевича или царевны, – говорит Котошихин, – выбирают всяких чинов из жен жену добрую, и чистую, и млеком сладостну, и здоровую». Здесь слово «воспитание» употреблено в его первобытном смысле и значит собственно «кормление». При выборе кормилицы наблюдалась величайшая осторожность: строго требовали всех качеств, исчисленных выше Котошихиным, и потому в выбор, или прибор, назначалось иногда более десяти кормилиц, жен во всех качествах добрых, имена которых и записывались в особую роспись. В