Морской царь - Евгений Иванович Таганов

крепкое войско и будет неправильно его плохо использовать. И как только мы получим от гурхана разрешение, можем тотчас ударить на магометан с запада, что поможет гурхану справиться с ними в Хорезме с востока.

Советники выслушали князя в недоумении, не зная, как относиться к его словам.

— Ты хочешь помочь тюргешам стать ещё сильнее? — упрекнула Дарника Калчу.

— Князю просто хочется получать два раза в год письма от гурхана, — весело заметил на это Корней. — В одну сторону везут письмо три месяца, в другую — ещё три.

— Как бы гурхан такой твой военный поход с двумя-тремя тысячами не счёл за насмешку над собой… — глубокомысленно заметил Сигиберд.

— Мне когда-то рассказали про одного смерда, который подрядился обучить царскую собаку за десять лет разговаривать. Когда жена стала его ругать, что за обман ему отрубят голову, он ответил ей, что «за десять лет умру или я, или царь, или собака».

Весь второй ярус княжеских хором даже зашатался от громогласного хохота «ближних».

5

Пока тюргешские поединщики частью поправлялись, частью умирали, оставленный при них ромей отец Алексей просвещал Дарника с советниками насчёт своих недавних хозяев, у которых прожил три года то ли в качестве раба, то ли как проповедник веры в Христа.

— Вы должны благодарить своих богов, что Империя Тан оттягивает на себя всю силу гурханства, иначе бы спокойно здесь не сидели. Беда тюргешей в том, что ханьцы их всегда побеждают своей лестью. Сначала очаровывают их женщин шёлком, украшениями и благовониями, потом присваивают их вождям громкий титул, берут на службу к себе их тарханов, и те, возвращаясь в Степь, становятся верными сторонниками Империи Тан.

— Но как такое возможно? — вперёд всех удивлялся Ратай. — Если тюргеши так сильны, то почему не могут захватить ханьские города и навести там свой порядок?

— У ханьцев есть замечательный миф о том, как один дракон угнетал окружающий народ и как к нему во дворец приходил герой и убивал дракона. Но стоило герою спуститься в сокровищницу дворца и увидеть, что там есть, как у него начинал отрастать хвост, во рту появлялись клыки и он сам превращался в дракона. Потом приходил новый герой, побеждал его и тоже превращался в дракона.

— Смысл этого в чём? — Корней посмотрел на Дарника, мол, может, ты догадался?

— Видимо, в том, что устройство государства ханьцев намного привлекательней устройства степных гурханств, — задумчиво рассудил Рыбья Кровь.

— Именно так, — уважительно посмотрел на князя священник. — Истории ханьцев больше двух тысяч лет. Их много раз полностью захватывали степные народы, но все они потом создавали лишь новую ханьскую династию, ни в чём не отступая от принятых там обычаев и правил поведения.

На Дарника этот миф-иносказание произвёл самое тягостное впечатление. Он впервые усомнился в успехе своих дарпольских замыслов построить вдоль Яика преграду против вторжения восточных степняков на западные земли. Ведь возможно, что вовсе не словенские бездельники, а сама степная необъятность виновата в том, что, попадая сюда, никто не стремился пахать землю, строить города, заводить ремёсла. Зачем, когда есть верный конь, лук и клевец — и всё можно добыть простым разбоем, даже молодцом себя будешь чувствовать при этом.

По словам отца Алексея, тюргеши действительно могли собрать сто тысяч конных воинов и двинуть их к намеченной цели не одной массой, а тремя-четырьми ордами. Кто покоряется им, того не трогают, а за малейшее сопротивление наказывают полным истреблением. Пленных почти не берут — в суровой степной жизни они больше в тягость, чем во благо, а гнать их за тысячи ромейских миль к тем же ханьцам — доходы не покроют расходы. Насчёт предстоящего лета священник князя немного успокоил: на жарком юге тюргеши предпочитают воевать зимой, так что их большого набега можно ждать не раньше осени.

— В их войске очень суровая дисциплина, у каждого там определённое место. «Никто да не уходит из своей тысячи, сотни или десятка, где он был сосчитан. Иначе да будет казнён он сам и начальник той части, который его принял» — так говорится в своде тюргешских законов.

— Ну вот, а когда я вам говорю, что у нас должны быть незыблемые составы хоругвей, вы нудите про свободу перехода, — позже с укором заметил советникам князь. — Как хотите, а по весне окончательные списки хоругвей будут составлены. Нарушителей казнить не буду, а выгонять с войсковой службы твёрдо обещаю.

Позже Рыбья Кровь ещё не раз разговаривал с ромейским проповедником с глазу на глаз, всё хотел выяснить, можно ли вообще склонить тюргешей на выгодную торговлю: их шерсть и кожи — на всё, чего им не хватает, но очень хочется получить.

— Это вряд ли, — уверенно отвечал отец Алексей. — Однообразие степи и унылость пастушьей жизни всегда будут побуждать их к сильным ярким действиям, а что может быть ярче, чем военный поход и сражения?

— Но коль скоро они у ханьцев могут превращаться в богатых оседлых вельмож, то почему им не делать этого и в другом месте?

Вместо ответа ромей запустил руку в свой нагрудный кошель и протянул князю маленькую коробочку. В коробочке находилась резная фигурка из кости не более вершка в длину: крошечный домик с загнутой крышей, рядом человек и лошадь. Резчик постарался на славу: на лошади ясно было видно седло, а у человечка небольшая бородка.

— Когда научитесь делать что-то похожее — тюргеши точно будут ваши.

Дарник восхищения священника не разделил: слишком живо представил, сколько недель усердного вытачивания понадобилось на всё это. И даже почувствовал обиду, что человека можно принудить заниматься такими жалкими пустяками.

Снова и снова возвращаясь мыслями к ватажному поединку, князь не переставал удивляться, как его по-разному восприняли воеводы и простые воины. Если хорунжие равнодушно пожимали плечами и выражали опасение, что это ещё плохо отзовётся Дарполю, то для ратников трудная победа явилась истинным военным подвигом. На кутигуров поединок вообще произвёл неизгладимое потрясение — оказывается, грозных тюргешей всё же можно побеждать! По-своему впечатлены были и ромеи с хазарами — с их князем заключают договоры дальние богатые и сильные народы, открыто заявляя, что нуждаются в союзе и помощи от Дарполя и ставки! Вообще всё вдруг вокруг как-то неуловимо изменилось — уважительное признание в чужих глазах заметно повысило и собственное самоуважение кутигуров с дарпольцами, не говоря уже о