Хранитель Света - Аня Амасова

– из-под кресла, из-под чайного блюдца, из ушей ошарашенного Железного Когтя. Он добывал их по одной, просто щелкая пальцами. И целыми горстями – из револьверного дула и собственных карманов.

– Так-таки, говорите, и нету?! – радостно вопил он с появлением каждой новой лыры.

Когда перед Джен выросла внушительная горка кругленьких лыр, Лесис сорвал с себя плащ и клоунский нос и плюхнулся в кресло.

– Все еще продолжаешь думать, что тебя никто не слышит? – устало спросил он. – Что может что-то не получиться? Из-за каких-то глупых деревяшек?!

Джен от удивления потеряла на время дар речи. Она протерла глаза: но нет, горка лыр не исчезла.

– Как?.. Откуда у тебя столько?

– Проклятие рода Денидов, – презрительно ответил Лесис, известный в Тысячегорье как тиран, а за его пределами как Лесистрат IV Денид.

– То есть ты обманывал меня, когда притворялся голодным и бедным?

– А еще пятый том писать начал! – добавил Коготь, угрожающе приближаясь к Лесису. – Подайте, говорит, мне лыру! «Не изведу всю бумагу на маяке – не заработаю»! «Бедный поэт», как же! А я сразу сказал: фальшивый насквозь! Джен, может, спустить его все-таки с лестницы, пока там еще ступени остались?

– Не обманывал, а проверял, – проворчал Лесис, старательно не удостаивая вниманием нависшие над ним железные когтищи и обращаясь по-прежнему к Джен. – Вот поживешь с мое с таким «даром», тоже начнешь рядиться в бродяжку и выпрашивать в долг у друзей!

– Я? – удивилась Джен. – Да ни за что! Это же обман! А тетушка Кэтрин всегда говорила: ложь причиняет боль и лишает самаав-, самуув-, самоуважения – вот!

– А по моему опыту, от правды тоже никому не сладко, – парировал Лесис. – Однако в уме твоей тетушке не откажешь. Всегда была такая начитанная, правильная. Кстати, как она там? Вышла замуж, наверное, за дипломата, адвоката или профессора?..

– Вовсе нет, – ответила Джен, в тысячный раз удивляясь, как на другом конце света рядом с ней оказался тот, кто знает ее семью. – Тетушка так и осталась «мисс». Кажется, я не помню подробностей, в юности она была влюблена, а может, даже помолвлена… но возлюбленный погиб, и она решила хранить память о нем…

От этой новости Лесис закашлялся, попытался найти графин с водой – графин оказался разбит – и, схватив себя за горло, будто только что проглотил дольку жгучего перца, бросился вон.

В дверях он едва не опрокинул вернувшегося кондора – тот как раз собирался постучаться, – но почтальон проворно отлетел в сторону, совершенно не собираясь второй раз за день лежать у крыльца этого дома.

– Я же что спросить забыл, – начал почтальон, придерживая фуражку под порывами внезапного ветра и оглядываясь на сгущавшиеся позади тучи. – Не возьмете лотерейный билет? Или лучше два. Выигрыш – до тысячи лыр! Три суперприза! Для вас – всего пол-лыры за возможность небывало разбогатеть, а мне – такая прибавка к жалованью!

– Вот уж точно нет! – фыркнула Джен, но, спохватившись, вежливо залепетала: – Однако большое спасибо, что проделали ради меня такой путь, да еще по такой погоде…

Кондор не стал дослушивать. Расстроенно махнув крылом, он поплелся к обрыву, волоча за собой почтовую сумку, полную лотерейных билетов. Сверкнула первая молния, пророкотал гром, и волна, ударившись о мыс, рассыпалась тысячью брызг прямо под ноги Джен.

Лесис вернулся, едва Джен и Железный Коготь успели взвесить все круглые дырявые деревяшки: ровнехонько сто унций!

Следов случайно откушенного жгучего перца на Лесисе уже не было, но выглядел он так, словно только что сошел с корабля, пару месяцев болтавшегося в штормах. С трудом захлопнув дверь, за которой грохотало и хлестало, занял привычное кресло, положил правую лапу на рукопись пятого тома «Истории Тысячегорья».

– Клянусь говорить правду и только правду! – торжественно произнес Лесис.

– А что случилось? – полюбопытствовал помощник капитана. – С чего вдруг?

– Если бы Вы побывали сейчас на пристани и полюбовались на это небо и эти волны, Вам бы тоже срочно понадобилась исповедь. Так вот, дорогая Джен, были у меня некоторые разногласия с твоим отцом Флинтом Котесом, этого нельзя отрицать. Но никогда, я повторяю: ни-ко-гда в жизни я не хотел причинить вреда малыше Кэт! Однако горькая правда такова: жив-здоров ее возлюбленный…

Глава пятая

Юные годы тирана Тысячегорья

Когда кто-то заводит речь о первых влюбленностях тетушек, в них нелегко поверить. Кто?! Вот эта почтенная дама в кружевном чепчике, из-под которого выбиваются седые кудряшки, была влюблена? Та самая тетушка, чей строгий взгляд из-под крупных очков способен превратить кого-нибудь в камень, кружила кому-то голову?..

Секрет здесь в том, что тетушки редко рождаются сразу в очках и чепчиках. Обычно они бывают сначала младенцами, потом – шаловливыми детьми, а после – вырастают в смешливых, стреляющих глазками девиц. Хотя и задолго до вашего рождения.

Вот и тетушка Кэтрин, задолго до рождения Джен, была Катариной Котес, симпатичной сестренкой будущего атташе Флинта Котеса. Вы могли ее встретить в библиотеке Академии, где она брала книги по абонементу брата. Или сидящей в уютном саду Академии, где она их читала. Кто-то находил ее невероятно милой, но слишком умной и недостаточно грациозной. А кто-то, глядя в окно аудитории «Мертвых языков», не мог оторвать взгляд от ее белокурых локонов…

– Лесистрат Четвертый Денид! – раздался насмешливый голос мсье Женеваля, рано лысеющего профессора латыни и санскрита, до того долговязого и сухого, что курсанты прозвали его Йота, как букву греческого алфавита. – Вы, кажется, снова не с нами… В то время как ваши сокурсники постигают доступный только элите совершенный древний язык, позвольте узнать, что занимает ваши мысли?..

За время речи он проделал путь от кафедры до парты родовитого курсанта, как бы в противовес самому профессору похожего на упитанную рыжую Фиту. Мысленно окрестив Лесистрата «надменным инициалом» – буквой в начале рукописного абзаца, профессор демонстративно воззрился в окно. Вид, надо отдать должное, открывался отсюда впечатляющий… Но разве такая обратит внимание на скромного ученого, чей годовой доход едва ли достигает ее недельных трат «на булавки»?

– Катарина Котес!.. – выдохнул профессор и с вызовом поинтересовался у своего юного родовитого соперника: – А что, позвольте спросить, случилось с мисс Флам, по которой вы вздыхали на прошлой неделе? Или с дочерью полковника Арамиса, за которой волочились по всем театрам весь прошлый месяц? О, я даже