Чёртов угол - Алексей Александрович Олейников

подошёл и поднял её. Открыл дверь в комнату деда. Четвёртая сушка лежала на полу посередине комнаты. Никита поднял её, встал, озираясь. Комната как комната: угловая, два окна в одной стене, два в другой. Три рамы двойные, ещё зимние. Старые, покрашенные белой краской и облетающие шелухой при любом прикосновении, проложены ватой понизу. Стол, покрытый тёмным лаком, давно облупившийся по краям, со следами царапин и порезов, с выжженным пятном посередине – это дед однажды утюг забыл. Два стула. Полка с книгами. Старый комод для разных бумажек. Наверное, надо будет поискать документы деда и его, Никиты, свидетельство о рождении. Кухонный шкафчик, в котором кроме банок тушёнки и пыльной крупы, давно съеденной молью, лежали разные гаечные ключи и баночки с шурупами. Лампочка без абажура, свисающая с прогибающейся потолочной балки. Потолок из досок, из щелей сыплется сухая труха и сено – там, наверху, чердак завален землёй и соломой для тепла. Четверть комнаты занимала русская печь, осевшая от старости и пошедшая трещинами, которые дед каждую весну замазывал глиной и белил поверх. Печка дымила, но грела исправно. В комнате Никиты стояла металлическая печка и ещё обогреватель, а дед обходился этой. И ведь грела! Хоть он по полдня дома не бывал, а всё равно приходил с мороза – и тепло! В «красном углу», напротив печки, висел какой-то веник из трав и вымпел за трудовые успехи моторизованной бригады колхоза «Путь коммунара» за 1978 год. Вот и всё.

Никита повернулся к комоду – хватит забивать голову, самое время поискать документы. Он совсем не горел желанием отправляться в детдом, но что делать дальше, ещё не придумал. Может, пока будет искать документы, придумает.

Стуча и подпрыгивая, по полу прокатилась сушка. Судя по траектории, её запустили с подоконника. Был бы у них кот, Никита б на него подумал. Но кот у них не жил. И сушек на подоконнике не лежало, только толстый овальный плотницкий карандаш, каким дед любил пометки делать, красный, с обгрызенным торцом.

Ровно-ровно, подпрыгивая на стыках досок, сушка докатилась до печки, повернула и стукнулась о кирпич в основании. Никита подошёл, поднял её. Проверил карманы. Это была пятая. Чертовщина какая-то. Откуда она тут вязалась? Кирпич, о который сушка стукнулась, чуть отходил от стены. Никита вздохнул – печку давно пора было переложить. А ещё лучше – заменить железной, конвекционной или вообще газ провести, если бы он у них в деревне был. Он чуть стукнул мыском ноги кирпич, загоняя его глубже, но вместо этого тот ещё больше вывалился. Мальчик поморщился, нагнулся. Потолкал кирпич – нет, не идёт, что-то мешает. Вытащил его, нагнулся, пошарил, выгребая мусор, и вытянул свёрток из тёмной ткани. В пропылённой мешковине лежал каменный нож, как из учебника истории (раздел «Первобытные орудия труда»), с деревянной ручкой, обмотанной изолентой, кривой кованый гвоздь и какой-то моток шерсти.

– Что за хрень? – не удержался Никита, и тут в дверь постучали.

Парень быстро спрятал нож, задвинул кирпич, глянул в окно – опять эта тётка! Что ей ещё надо? Он нехотя открыл.

– Мальчик, тебя ведь Никита зовут? – с порога затараторила тётка. – Ты Виктор Георгича внук?

Никита кивнул.

– Тут такое дело, у нас с твоим дедушкой договорённость была одна. Насчёт… – Тётка замялась. – Он нам должен был сделать одну вещь.

– Вещь? – Никита ничего не понимал. – Какую вещь?

– Ну да, я так и говорю Виталию: он же, говорю, маленький ещё, откуда он может знать? – забормотала тётка. При разговоре она рубила воздух рукой со смартфоном, как ножом. – А он – иди, спроси! Ну вот я спросила, а что толку? Надо же, как неудачно всё…

Она вздохнула.

– Водички у тебя нет?

Никита сходил, принёс из холодильника бутылку – дед обычно замораживал в морозилке, а потом выставлял в холодильник, чтоб со льдом была. Особенно хорошо так в июле делать, когда жарища. Тётка успела уже сесть на стул на крыльце и, судя по её бегающему взгляду, всё крыльцо осмотреть. Никите это очень не понравилось.

– Ой, спасибо. – Она схватила стакан, отпила и закашлялась. – Холодная какая. Я Вера, Вера Николаевна. Зоотехник я. С фермы «Веснушкины луга». Может, слышал? У нас комплекс за Мартьяново, через дорогу.

Километрах в пяти, за дорогой, и правда года три как назад затеялось большое хозяйство – огородили два поля, построили фермы. Коровы там ходили упитанные, красивые, на вольном выпасе, ночью светили фонари, да и техника была вся новая. Хорошая ферма, совсем не такая, как маленькая совхозная за рекой, где они коров из баллончика красили. Между прочим, это Вадькина идея была. Частенько Никита с Вадиком катались мимо заборов «Веснушкиных лугов» с жёлтенькими табличками «Опасно. Высокое напряжение». Знает он «Веснушкины луга». Только дед им зачем? Он же пасечник.

– Беда у нас, – объяснила зоотехник Вера. – Коровы болеют. Уже десять околело. И это не первый год. В прошлом пятнадцать, в этом уже десять.

Двадцать пять коров за два года – это очень много. Тем более таких породистых. Это очень хреново, если по-честному.

– Анализы ничего не показывают. Здоровы они все, здоровы! – Зоотехник отпила ещё, поморщилась. – И мрут. Вчера смотрела – нормальная корова, никаких отклонений, анализы в норме, пищевое поведение в норме. А утром прихожу – лежит! Понимаешь?

– Понимаю, – сказал Никита, хотя не понимал. – Вы что, коровам анализы делаете? Они в баночку писают?

– Не смешно, – отрезала Вера Николаевна. – Надо будет, и в баночку пописают, и в пипеточку. В общем, нам люди сказали, ну, посоветовали, что Валерий Георгиевич может помочь. И мы договорились с твоим дедушкой.

– Помочь? С чем? С коровами?

– Ну, то есть я в это всё не верю, но вот директор наш… он верит.

– Во что «это»? – Никита никак не мог сообразить, что от него хотела эта тётка.

– В это… что твой дедушка делал. – Вера Николаевна покачала головой с видом «мы же оба понимаем, что на самом деле происходит». – Договорились, что он вылечит.

Вера Николаевна склонилась и шепнула:

– Отвадит болезнь.

– Кто, Горгыч? – изумился Никита. От зоотехника пахло молоком, навозом и цветочными духами. – Он же пасечник. Пчёлами лечил. Вы хотели, чтобы он коров пчелиным ядом лечил?

– Да какие пчёлы! – Зоотехник со стуком поставила стакан. – Ты про деда своего совсем ничего не знаешь, что ли? Оберег он нам обещал, чтобы болезнь ушла.

Никита внимательно посмотрел на Веру Николаевну. Одета она была в новый бежевый брючный костюм, который явно носила не каждый день, а нарядилась специально для визита к старому пасечнику, посмотрел