Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

Потребности, господа! Чем они возвышеннее, тем «прогрессивнее» существо с точки зрения эволюции. Под «возвышенностью» потребностей я предлагаю понимать три вещи: (1) их количественное многообразие; (2) их качественное разнообразие; (3) усложненность их трансцендентального взаимодействия с удовлетворяющей их Волей.

Возьмем, например, человека. Он потому стоит на вершине Горы жизни, что в нем Потребность и потребности явлены в самом широком, самом разнообразном и самом диалектичном спектре. Он не лучше других существ защищен, питается, размножается, объединяется в сообщества и так далее, но он многообразнее защищен, разнообразнее питается, пластичнее других эволюционных отрядов, типов и царств приспособлен и ежедневно приспособляется к меняющейся внешней, внутренней и временной среде, к текучей и становящейся Потребности жизни как таковой. Он ормологически сложнее, а посему в эволюционной феноменологии возвышеннее, интенсивнее, мощнее, диалектичнее, то есть жизненнее.

За клювом птицы, за хоботом слона, пастью волка, лапой обезьяны и рукой человека стоят соответствующие потребности. Вернее, первичные по отношению к морфологическому оформлению потребности произвели на свет все эти многоразличные морфологические органы и структуры; и дыхательные, пищеварительные, сердечно-сосудистые, нервные и прочие системы млекопитающих столь сложны и высоки по своей организации, поскольку в процессе эволюционного движения трансцендентально возросли и возвысились их потребности.

Намного пластичнее ответвляющаяся от преимущественно морфологического и инстинктивного ствола рефлекторная и предрефлексивная ветка. Она растет в сторону большей поведенческой свободы. Она освобождает жизнь от ригидной морфологической заданности. Она все больше и настойчивее делает ставку на психические решения, чтобы из многих влечений выбирать самые властные и неотложные и удовлетворять их все более изобретательным и продуктивным образом. В эволюционном плане психизм безусловно возрастает, но не сам по себе, как у Тейяра, а в строгом соответствии с постоянно усложняющейся и совершенствующейся Конституцией Потребности, которая в этом психизме жизненно заинтересована, которая его порождает и поручает Воле руководить этим психизмом творчески и целенаправленно.

§ 194

Коль скоро мы собрались ормологически исследовать эволюционное движение, нам потребуется иная систематизация, не та, которая принята в традиционной, преимущественно-морфологической систематике. Наша систематика должна быть потребностно-поведенческой. В ее основу мы должны положить потребностно-волевые группы, то есть акрос, трофос, эрос, охлос и т. п. Мы будем различать соответственно акротический, трофономический, эротический, охлотический и т. д. таксоны «лестницы существ»11.

§ 195

Шопенгауэр писал о единой Мировой воле (см. § 123). Спиноза в основе всей разноликости «страстей» предполагал некую единую любовь или единое желание (§ 116). Анри Бергсон говорит о едином «жизненном порыве», который, однако, «разделяется», «разветвляется», «распыляется» (§ 132).

Можем ли мы вслед за этими феаками говорить о единой Потребности Жизни? И если да, то в чем она?

Бергсон, описывая свой «порыв», в одном месте говорит о «потребности творчества»12, в других местах – о «внутреннем напоре, который поднимает жизнь, через постепенно усложняющиеся формы, ко все более и более высоким судьбам»13, о тенденции к изменению14, о том, что «жизнь – это тенденция, сущность же тенденции есть развитие в форме пучка: одним фактом своего роста она создает расходящиеся линии, между которыми разделяется жизненный порыв»15 и т. д.

Я уже отмечал, что «жизненный порыв» Бергсона в нашей картине мира одной своей частью охватывает радиальную трансценденцию, а другой проникает в осевое движение эволюции. А посему с помощью Бергсона я предлагаю сказать: то, что происходит в осевом движении жизни, нам недоступно вследствие его непознаваемой ноуменальности. Но, похоже, творческую направленность, судьбоносную изменчивость и возвышающее становление трансцендентальная Потребность жизни черпает из ноуменальной жизни-в-себе. Она их транскрибирует и транслирует в феноменальные биогештальты.

Собственной характеристикой этой трансценденции, пожалуй, следует считать то, что Бергсон называет «развитием в форме пучка», то есть проявлением в многообразии, субстанциальным развертыванием. Со своей стороны, Воля Жизни как встречная трансценденция выражается в стремлении собрать разрозненное, симфонизировать стихийно-полифоничное, убывающую субстанциальность компенсировать возрастающей сущностью. В русле триединого закона жизни Потребность больше подчиняется закону проявления, а Воля – закону преображения, и обе они расцветают в законе сретения.

Потребность Жизни субстанциально единородна. Она разветвляется, лучше сказать, спектрирует только в реальной, феноменальной жизни: в кобальт витальности, в охру социального и в киноварь идеального.

В наших дальнейших исследованиях мы будем, разумеется, прослеживать эволюционное развитие автономных ормологических комплексов; не только у животных, но в особенности у человека будем пытаться описывать прогрессивное становление, например, охлоса, или кратоса, или филоса, религии, искусства или философии. Но при этом мы должны будем постоянно напоминать себе о том, что, во-первых, мы исследуем лишь один цвет жизни, нарочито закрывая глаза на единое и всеобщее ее многоцветье; а во-вторых, даже спектры Потребности Жизни, строго говоря, для нас неприступны, так как в реальности мы можем наблюдать только их проявления, то есть животное или человеческое поведение.

§ 196

Я уже говорил, а теперь хочу напомнить, что, поскольку мы будем различать три класса, три этажа потребностей, то, стало быть, нам надо договориться о трех видах поведения.

Первый вид поведения обслуживает витальные потребности, и думаю, что его можно назвать витальным поведением (для человеческих сообществ – экономическим). Его базовый элемент, если угодно, «атом» этого поведения – навык. В результате витального поведения образуется техносфера, которую, на мой взгляд, неправильно относить только к человеку. У животных тоже есть своя техносфера, материальные воплощения которой мы не только наблюдаем (например, термитники, многообразные птичьи гнезда, бобровые плотины), но и пользуемся ими для укрепления своей собственной витальности (скажем, пчелиными сотами).

Второй вид поведения удовлетворяет социальные потребности. Вслед за Лоренцом я предлагаю именовать такой этос ритуалом, а совокупный результат социального (политического – для человека) поведения рассматривать как ритосферу. Она слагается из различных и многообразных ролевых взаимоотношений, и лишь у человека некоторые из этих отношений оформляются в социальные институты. Подчеркну, что ритосфера животных несравнимо беднее ритосферы человека, но она у них тоже имеется, развивается в эволюционном движении, и, скажем, биохимический «патриотизм» муравьев и крысиная иерархическая «справедливость» у многих весьма искушенных в политике людей вызывали заинтересованное удивление, душевное содрогание, а у некоторых – восхищение и зависть.

Третий вид поведения – гностический (идеальный – для человека) этос – некоторые исследователи с трудом назовут поведением. В лучшем случае они будут отрицать его у животных. Похоже, они никогда не видели спящую собаку, которая вдруг начинает перебирать лапами, вздрагивать головой и шеей, как будто собирается залаять; да она и впрямь лает, но только во сне; она, там, во сне, бежит, кого-то преследуя или от кого-то убегая. Внутри нее в этот момент происходит весьма реальное мыслительное поведение, которое