И пришел Солнцеликий - Алекс Войтенко

появился черный дым и с ревом стал уходить в небо, люди, живущие неподалеку, вновь пришли в оцепенение. С одной стороны было понятно — божество гневается, вот только в чем причина его гнева? Тут же собралась немалая процессия, пришедшая к дому Абитагижига, где и застала обоих братьев за трапезой. Негодованию жителей не было предела. Тут понимаешь ли бог гневается рассылая проклятия и затмевая небо столбом черного дыма, а эти двое, спокойно вкушают пищу, дарованную богом, и поклоняются Зеленому Змию. То, что Солнцеликого иногда называли Змеем, было известно всем, вот только он хоть и был Змеем, но далеко не Зеленым. И если верить легендам, а их знали многие, он всегда был против излишних возлияний.

Высказав свой праведный гнев двум помирившимся алкоголикам, люди пообещали, если эти двое не предпримут каких-либо действий, избрать нового жреца, говорящего с Солнцеликим, и развернувшись ретировались восвояси.

Неизвестно, что больше подействовало на братьев-жрецов, обещание избрать новых руководителей паствы, или же жены, накинувшиеся на братьев с палками. Последние, в отличии от паствы, не стали выяснять кто-там прав, кто виноват, а просто доходчиво постарались объяснить, что продолжать пьянку, в то время как бог рвет и мечет, по меньшей мере, недальновидно. А то ведь может еще больше обидеться и что тогда делать? Таскать воду ведрами, на поля? Похоже, до жрецов все-таки дошло, что носить воду придется именно им, и они принялись за дело.

Старший брат воззвал к совести младшего и призвал того глотнуть кружечку настойки из поганок с мухоморами, чисто для усиления эффекта, и представиться новому богу, показав свое рвение и старание.

— Это убьет сразу двух мартышек, и покажет, что ты готов служить новому богу, и дарует тебе прощение от него. Заодно спросишь, что тому нужно, чтобы смирить его гнев.

Младшему, ничего не оставалось делать, как согласиться. Просто в противном случае его могут не понять. Пришлось обряжаться в слегка облезлые перья, и опрокинув кружечку наливки, позволяющей достучаться до бога, выползать на площадь, для исполнения танцев с бубном.

Похоже, жара, недавние возлияния, а также чудесная наливка, настоянная на гнилых поганках и самых ярких мухоморах сделали свое черное дело и Ануака отплясывал вокруг тотемного столба так, что ему позавидовали бы любые исполнители брейк-данса и гопака в далеком будущем. Не хватало разве что музыки, но тут уж ничего не поделаешь. Но зато сам танец, был настолько энергичным, что прониклись все жители до единого уверившись в том, что Ануака наверняка достучался до Солнцеликого. После долгого танца, вымотавшего жреца до последней капли пота, Ануака поплелся домой, бросив напоследок, что Солнцеликий, принял его извинения, но что именно потребует в качестве подношения, сообщит на завтра, после камлания Абитагижига. Типа божество хочет своего старшенького, для приватного разговора. Что называется — отомстил. Еще бы, попробуй-ка попляши, на пьяную голову, да еще по такой жаре.

На этом вроде бы все и завершилось. Жители, несколько успокоенные, вовремя принятыми мерами разошлись по домам, а братья-жрецы, начали думать о том, что же такого предложить этому неугомонному Змею, чтобы последний не слишком гневался на своих подданных?

* * *

Шкура, пока ягуар был достаточно свеж, снялась легко и просто, правда голову пришлось отрезать, и немного жалко было бросать шикарные клыки, из которых вполне бы получилось отличное ожерелье. Тот же прапорщик, с которым он когда-то ходил на охоту показывал ему нечто подобное с клыками медведя. Но или тот мишка был еще молодым, но клыки находящиеся там не шли ни в какое сравнение с теми, что сейчас находились у его ног. Тяжко вздохнув, Рамазон закинул тяжелую шкуру себе на плечо, и поковылял домой, решив, что клыки он сможет выдернуть и назавтра, или в крайнем случае добыть новые, что было более вероятно, учитывая какое зверье водится в окрестностях. Хотя конечно теперь придется постоянно оглядываться. Это сегодня повезло, а завтра все может быть совсем иначе.

Дома, Рамазон бросил шкуру в ручей, и слегка перекусив, принялся за удаление мездры и остатков жира на внутренней стороне. Завершив свою работу, и тщательно промыв шкуру в ручье с песком, он растянул ее на нижнем крыле, в нескольких местах придавив камнями. За день, корпус нагревался до такой степени, что до него было больно касаться. Поэтому большую часть корпуса, еще раньше, Рамазон прикрыл пальмовыми листьями, отчего самолет стал казаться этакой сказочной избушкой. Пальмовые листья в какой-то мере защищали от солнца, и потому хотя укладываться для сна и было несколько душновато, но ближе к полуночи корпус самолета остывал до вполне приемлемых температур, и к утру порой было довольно прохладно. Одно из нижних крыльев выходило на противоположную сторону корпуса, и почти не использовалось. Именно там и была разложена шкура. В то время как ближнюю часть Рамазон приспособил для стола. Поверхность крыла находилась примерно в метре от поверхности земли, и было вполне удобно использовать его и для каких либо работ, и для еды в качестве относительно ровной поверхности.

Сейчас перед нашим героем встали несколько задач. Во-первых, нужно было снять с самолета двигатель. В качестве мотора его использовать было уже не рентабельно, да и куда можно улететь на пятидесяти литрах, тем более не умея этого делать. А вот разобрав последний на запчасти, вполне можно было использовать его материалы, для чего-то еще. В хозяйстве могло пригодиться все что угодно, тем более в этой местности он до сих пор не нашел ни единого магазина. Вторая задача, ничуть не менее важная состояла в том, что нужно было обустроить свое жилье. То есть выложить стену, перегораживающую вход в пещеру. Все же в ней было гораздо прохладнее, чем в самолете, но до постройки стены ночевать там было опасно, учитывая обитающее вокруг зверье.

Утро следующего дня, принесло боль и высокую температуру. Вчера, он как-то не обратил внимания на царапины, полученные во время схватки с ягуаром. Промыв их в ручье, убедился, что сильно не кровит, а вскоре кровь и вообще свернулась, ну и занялся своими делами. В принципе подобные царапины случались и раньше, и Рамазон, по привычке обошелся обычными в таких случаях действиями. Здесь, увы все было иначе. Похоже на когтях ягуара присутствовала какая-то зараза, и к утру, казалось бы обычная пустяковая ранка воспалилась настолько, что любая попытка пошевелить рукой причиняла сильную боль. Вдобавок ко всему Рамазон чувствовал жар, а добытый из фельдшерского ящика градусник, показал температуру в 39,3 градуса. Единственное, что Рамазон знал из лекарств, употребляемых