Девушка из Монтаны - Грейс Ливингстон Хилл

Какой же он глупец! Он мог бы подробнее расспросить ее, они могли бы разработать план, были же для этого и прекрасные дни, и лунные ночи. Если б ему рассказали о человеке, который так себя повел, он решил бы, что этот человек душевнобольной. А оказалось, что это он сам вел себя глупо и не узнал о ней ничего важного. Но как он мог знать, что именно это будет иметь решающее значение? Там, в ярком солнечном свете, им казалось, что перед ними весь мир. Как он мог предположить, что современные изобретения настигнут его посреди безбрежных прерий, умчат его от нее именно тогда, когда он начинал понимать, что она такое, ценить ее общество как самый драгоценный дар, брошенный небесами к его ногам?

Постепенно он начал выходить из своего истерического состояния и возвращаться к более-менее нормальному образу мыслей. Он несколько раз повторял себе, что те люди вряд ли похожи на преследователей, которых он видел в воскресенье. Он знал, что на расстоянии трудно узнать даже собственного брата, особенно из движущегося поезда. Он попытался убедить себя, что об Элизабет позаботятся. Она уже прошла через множество опасностей, и Господь, которому она доверяла, уже спасал ее столько раз, так почему Он покинет ее сейчас, когда она в Нем так нуждается? Разве не поможет Он ей каким-то образом? Может, какой-то другой человек, такой же хороший, как он, и такой же достойный доверия, каким он старался быть, найдет ее и поможет ей.

Но почему-то эта мысль показалась ему неприятной, и он тут же ее отбросил. А почему она так много говорила о леди? Леди! Как получилось, что леди больше не занимала центральное место в его мыслях? Воспоминание о ее красивом лице больше не заставляло его сердце биться быстрее. Неужели он такой легкомысленный, что всего за несколько дней забыл ту, которую считал любовью всей своей жизни?

Темнело. Где сейчас Элизабет? Нашла ли она прибежище на ночь? Или скачет по незнакомой тропе, слыша за собой пьяные голоса и ругань, а впереди – лишь горящие в темноте глаза хищных зверей. Ну как он мог оставить ее? Как мог? Он должен вернуться. Должен, должен, должен!

Наступила долгая ночь.

Поезд останавливался несколько раз набрать воды, но поблизости не было видно никакого жилья, или, может, взгляд его притупился. Однажды, когда они остановились надолго, он прошел по вагону и спустился по ступенькам на землю. Он все еще стоял, когда поезд дернулся, набирая скорость. Он позволил своему вагону проехать мимо, думая, что ему стоит вернуться и попытаться как-то отыскать ее. Но потом мысль о невозможности этой затеи, о том, что это не принесет никакого результата, заставила его в последний момент вскочить на подножку. Он вернулся на свое место, твердя про себя: «Глупец, глупец!»

Только утром он вспомнил, что этим же поездом едет его багаж, и отправился на поиски. Там он нашел письмо от кузена и еще несколько писем и телеграмм, рассказывающих о событиях, происходящих дома. Он вернулся на свое место, нагруженный большой кожаной сумкой и чемоданом. Сел читать письма. Они на какое-то время его отвлекли. Здесь было и письмо от матушки, нежное, изящно написанное, в котором читалось ироничное сочувствие. Он увидел, что она догадалась, почему он покинул ее и отправился в эту даль. Дорогая матушка! Что бы она сказала, узнав о теперешней его беде? Это вернуло его к мыслям об Элизабет. О, что бы он только ни отдал, чтобы узнать, что она в безопасности.

Порывшись в кармане, он нашел клочок бумаги, который девушка из воскресной школы дала Элизабет.

«Во время бед укроет меня в шатре Своем; в тайне скинии Своей укроет меня».

Да, Господь укрыл ее тогда. Так почему бы ему не сделать этого снова? А что он сам сказал, когда пытался объяснить свои чувства? «Я молюсь за вас». Так почему он не молится? Она заставила его молиться в пустыне. Почему он не молится о ней, той, кто сейчас в опасности? Он откинулся на разогретое, неудобное вагонное сиденье, опустил шляпу на глаза и принялся молиться так, как никогда прежде не молился. «Отче наш, сущий на небесах», – пробормотал он то, что только и смог запомнить, а потом вспомнил голос Элизабет, проникающий в его душу так, как никакой другой голос проникнуть не мог. «Отче наш, позаботься об Элизабет, – повторил он и добавил: – Иисуса ради. Аминь». И потом весь остаток поездки и последовавшие за нею дни и недели он молился и молился, иногда находя в молитве утешение, успокоение терзавшим его страхам за девушку, которую, как ему теперь казалось, он так предательски покинул.

Глава 9. В западне

Элизабет направилась строго на восток. Она хотела выбраться из города как можно скорее и пустила коня в галоп по пустынным улицам. На выезде она пересекла дорогу, по которой они в этот город прибыли, но не раздумывая повернула коня в сторону большого мира и вскоре въехала в густой лес у подножья холма.

Всего через три минуты после того, как она пересекла перекресток, на него с другой стороны въехали четыре всадника. Они огляделись и принялись перекрикиваться, решая, куда дальше ехать.

– Билл, как думаешь, куда нам рискнуть, направо или налево?

– Давай на удачу налево, – предложил Билл. – Там есть ранчо, заедем и спросим. Если она там была, значит, еще где-то здесь. Старуха наверняка знает. Поехали, парни!

И кто посмеет теперь сказать, что ангел Божий не стоит на перекрестке дорог и не отвращает злодеев?

Элизабет скакала во весь опор до самого полудня. Страх перед преследователями вспыхнул с новой силой. Теперь, оставшись в одиночестве, она даже не решалась оглянуться. У нее хватило сил улыбаться ему на прощание, но, когда поезд скрылся вдали, на лошадиную гриву хлынул поток слез. И теперь, в первые часы своего одинокого пути, она гнала коня так, будто преследователи наступали ей на пятки.

Однако если не ей, то коню требовался отдых, а ведь она теперь целиком от него зависела. Так что она устроилась под деревом и попыталась что-то съесть. Слезы снова побежали у нее из глаз, когда она развернула сверток, который подготовил для нее молодой человек. Думала ли она за завтраком о том, что ей придется обедать в одиночестве?

Да,