Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

постоянной дислокации, которым тогда являлся Североморск. Но откуда же мне, «зеленому» лейтенанту тогда было знать такие тонкости? И, как говорится, «поезд давно ушел, и его огни растаяли в тумане». Однако вернусь к своей истории.

Итак, моя корабельная служба началась. Командование корабля и офицерский состав мне понравились. Отношение доброжелательное, но требовательное и довольно жесткое в плане скорейшей сдачи всех положенных зачетов на самостоятельное управление подразделением, дежурства по кораблю и несению ходовой вахты вахтенным офицером. Никаких поблажек на службе не допускалось, равно, как и не допускалось до сдачи всех зачетов участие в игре «во флотского козла», в которого с азартом «забивали» свободные от вахты офицеры после вечернего чая. Иногда к шумной компании присоединялся и сам командир корабля капитан 3 ранга Олег Борисович Бармасов. Впрочем, за соседним столиком в кают-компании можно было сыграть в шахматы, но к «костяшкам» домино доступа не было. Такие уж были порядки! В сдаче зачета по устройству корабля мне хорошо помог сам командир БЧ-5 Виктор Иванович Яковенко, прикрепив ко мне командира отделения трюмных машинистов, с которым я неоднократно пролез по всем корабельным помещениям. Знающие офицеры мне подсказали его коронный вопрос на зачете: «…Ты стоишь в помещении таком-то, в какое помещение провалишься? А если еще раз провалишься, куда попадешь?»

В моей группе управления № 2 ЗРК «Волна» оказалось 13 человек, из них три сверхсрочника, которые были значительно старше меня по возрасту. С благодарностью вспоминаю старшину команды мичмана Климова и техников БЧ-2 главных старшин Ярмолюка и Усика, которые помогали мне в практическом освоении сложной ракетной техники – системы управления «Ятаган». Еще очень помогло то, что в стенах училища нам был дан преподавателем кафедры приборов управления ракетным оружием капитаном 2 ранга М.Н.Максимовым солидный теоретический курс ее устройства и работы. Добрая память осталась и о моряках срочной службы. О таких матросах и старшинах, как Скобелкин, Андрухов и Афонасенко, да и остальные были под стать им. Особенно хорошо запомнился матрос уроженец Тюмени Андрухов. Худощавый, смуглый, с постоянной дерзинкой в глазах. Напичканный в стенах училища наукой партийно-политической и воспитательной работы, я поначалу был со своими моряками крайне официален в обращении, все приказания перед строем и т. п. И этот дисциплинированный и трудолюбивый матрос при такой форме общения всегда почему-то болезненно морщился. Но заведование свое – боевой пост и саму матчасть гироазимутгоризонта «Парус-Б» содержал в идеальном состоянии. И вот, как-то раз в общении со мной один на один, он вдруг обратился ко мне по всей установленной форме с необычной просьбой, мол, чтобы я не отдавал ему приказаний перед строем, а отвел его в сторону и просто попросил, что надо сделать то-то и то-то. И он в лепешку разобьется, но все сделает самым лучшим образом. Для меня это было весьма необычно, но в определенной степени мне это пришлось учесть. И ведь он тоже держал свое слово!

Разместили нас с Иваном Харлановым в 26 каюте, находившейся в кормовой части надстройки корабля. Это была весьма шумная каюта, расположенная в месте расположения поперечного клепанного т. н. скользящего шва в надстройке. На высокой волне корпус корабля из-за большого относительного удлинения не заметно для глаз, но все же изгибался, и этот изгиб компенсировался за счет некоторого скольжения наезжающих друг на друга стыков этого шва. В этом случае носовая переборка каюты представляла собой мембрану, которая в такт сильной килевой качки корабля издавала звук сродни пистолетному выстрелу. За кормовой переборкой каюты находился пост энергетики и живучести (ПЭЖ), громкоговорящая связь в котором была включена на полную громкость и все команды и доклады в ней были слышны не хуже, чем в самом ПЭЖе. А близко расположенные газоходы дымовых труб при отдраенном иллюминаторе дополняли своим характерным звуком эту акустическую картину. Вообще, несмотря на стремительную красоту и изящество форм корабли этого проекта не отличались хорошей обитаемостью, как, впрочем, и другие корабли того времени постройки. Каюты были размещены по кораблю на свободных от оружия и технических средств местах. А двухместные каюты офицеров БЧ-2 № 7 и 9 вообще находились почти в диаметральной плоскости корабля, и, кроме того, что были буквально крохотными, по этой причине не имели иллюминаторов. Все это вызвано тем, что приоритет в распределении внутреннего пространства корабля, как и во все времена в нашем флоте, отдавался размещению оружия и технических средств. Однако компактными их по нашим временам было назвать никак нельзя. К примеру, элементную базу многочисленных радиотехнических средств корабля, составляли крупногабаритные, с большим тепловыделением электронные лампы и громоздкие электромеханические счетно-решающие приборы. По сравнению с современными радиотехническими устройствами, они вместе с агрегатными и вентиляционными помещениями, занимали большую часть внутреннего объема корабля. Впрочем, тогда это считалось абсолютной нормой и никому не могло прийти в голову, что может быть как-то иначе.

Всего для отечественного Военно-Морского флота было построено 20 таких кораблей, которые достойно несли свою службу на просторах мирового океана. Но только на «Огневом» кают-компания отличалась от всех остальных своим необычным огромным столом серповидной формы посередине, за который одновременно усаживались все без исключения корабельные офицеры, изготовленным при постройке корабля по индивидуальному заказу его первого командира Юрия Васильевича Суздальцева, очень уважаемого моряка во всем нашем флоте.

После нашей пересадки на корабль, его путь лежал в Средиземное море через бурный в это время года Бискайский залив. И свою дурную репутацию он подтвердил сполна! Штормовая погода не отступала от корабля ни на один день перехода.

На переходе через Бискайский залив. Снимок сделан с сигнального мостика левого борта. Фото из архива Бориса Эльберта.

Какая все же огромная разница – быть на корабле в дальнем походе курсантом, можно сказать, некоторым образом пассажиром, или быть командиром хоть и самого маленького по организационно-штатной структуре, но боевого подразделения! Когда ты отвечаешь за техническую готовность вверенной тебе боевой техники, воинскую дисциплину личного состава и умение им исполнять свои обязанности согласно боевому расписанию корабля. Так получилось, что кормовая система управления «Ятаган» ЗРК «Волна», которая досталась мне в заведование, оказалась одной из самых ранних выпусков. Кроме того, она была восстановлена по техническим параметрам и установлена на корабле после жесточайших климатических и механических нагрузок в процессе периодических испытаний на заводе-изготовителе. В последующем от такой практики установки подобных сложных радиотехнических изделий на боевые корабли отказались, поскольку по этой причине возникали большие проблемы в повседневной эксплуатации из-за частого выхода из строя. Но, по-видимому, наша промышленность в середине шестидесятых годов еще не освоила