Мои непридуманные рассказы - Сергей Стефанович Прядкин

положении идет и наша атомная подводная лодка. Возможно, так оно и было, но до экипажа корабля подобная информация не доводилась. Поэтому практически всегда при облете корабля американские летчики сбрасывали гидроакустические буи. Из моего центрального поста не было известно, какие фигуры на воде американцы из этих буев там ставили – поле или, к примеру, отсекающий барьер. Но точно знаю, что практически все буи, визуально обнаруженные по маршруту движения корабля, поднимались из воды. Если коротко описать внешне американский авиационный гидроакустический буй, которые мы поднимали, то он представлял собой вертикально полупогруженный в воду цилиндр диаметром сантиметров двадцать и высотой метра в два с торчащей над водой штыревой антенной примерно такой же длины. Из нижней части буя разматывался на несколько десятков метров в глубину моря очень тонкий и прочный кабель, заканчивавшийся гирляндой из пары десятков похожих на игральные шашки чуть большего размера гидрофонов, прикрепленных к капроновой сетке в виде чулка. Благодаря такой конструкции буя с учетом весьма низкого борта корабля в районе шкафута применялся своеобразный прием его подъема из воды на борт. Корабль на малом ходу шел курсом подхода к бую. На баке у форштевня на палубу ложился моряк и следил за буем через носовой клюз. Моя группа управления, располагалась на левом шкафуте в районе шлюпбалки. С леерного ограждения снимались цепочки, и ставился штормтрап. Один из моряков в спасательном жилете и обвязанный страховочным концом становился на верхнюю балясину штормтрапа, а остальные удерживали его от падения в воду. Заблаговременно корабль стопорил ход с расчетом «наезда» на буй и, как только подходил к нему, моряк на баке давал отмашку, резко отворачивал от курса на правый борт, а буй скользил вдоль левого борта. Как только он подходил к шкафуту, стоявший на штормтрапе моряк хватал его за антенну, а мы быстро затаскивали его на палубу вместе с буем и следом как можно быстрее выбирали кабель с гидрофонами. А корабль немедленной полной перекладкой руля влево, отбрасывал корму вправо. Получался маневр корабля, называемый на флоте коордонатом. Прием подъема буев, скажем так, весьма варварский, но вполне успешно работавший. К концу боевой службы в помещении поста «Море» (аппаратуры системы взаимного обмена информацией, так и не установленной на подавляющем большинстве кораблей этого проекта) было складировано около десятка американских гидроакустических буев.

Один раз при облете корабля, американский «Нептун», пролетая вдоль левого борта на очень малой высоте, сбросил в воду большую картонную коробку. Была организована экспедиция на рабочем баркасе по подъему ее из воды. В коробке оказались с десяток апельсинов; какие-то узкие и высокие металлические консервные банки с прижатым к верхней крышке колечком, как мы догадались, с пивом; пара-тройка бутылок кока-колы и разбитая, очевидно при ударе об воду, непочатая бутылка виски. Довольно щедрые американские летчики оказались! Учитывая, что мы для них являемся вероятными противниками, как, впрочем, и они для нас. Возникло замешательство – как открыть банки с пивом, поскольку с такой конструкцией никто из нас ранее не сталкивался? Выручил все тот же специалист по приготовлению черепахового супа, имевший и в этом деле опыт в торговом флоте. Мы, привыкшие к советским пол-литровым пивным кружкам, тогда еще и посмеялись: как через такое маленькое отверстие пиво-то пить? Ерунда какая-то!

Уже на подходе к Кубе узнаем, что корабль будут облетать наши стратегические бомбардировщики-ракетоносцы Ту-95, которые прилетят с далекой Родины, из-под Энгельса. Действительно, на следующий день на экранах наших корабельных РЛС «Ангара» появились радиолокационные отметки пары воздушных целей, классифицированные с помощью аппаратуры опознавания, как свои. Это они! Все члены экипажа, свободные от ходовой вахты высыпали на верхнюю палубу в ожидании наших самолетов. Наконец минут через 15 они появились в небе. Ни с чем не сравнимым мощным рокотом на все море турбовинтовых двигателей, эти краснозвездные серебристые воздушные гиганты сделали несколько галсов на самой малой высоте вблизи нашего корабля, и, покачав на прощание крыльями, ушли в сторону Кубы. А мы им тоже, чем могли, радостно размахивали, пока они не скрылись из виду. Честно признаюсь, необыкновенное чувство гордости буквально распирало, что, вот, мы здесь, у берегов самой Америки и сюда, за многие тысячи километров от дома прилетели наши самолеты стратегической авиации. Не знаю, но предполагаю, что и наши летчики по отношению к нам испытали подобные чувства.

8 декабря мы прибыли на Кубу. Ее посещение началось с захода в маленький провинциальный городок Антилья, который расположен в глубине бухты Нипе на северо-восточном побережье острова. Корабль ошвартовался у пустынного Сахарного причала. Удивило, что нас там особенно никто не встречал, а швартовные концы принимали двое или трое темнокожих мужчин довольно затрапезного вида. Но нас это совершенно не смущало. После бесконечной океанской качки очень хотелось просто походить по земной тверди. Сама бухта Нипе произвела впечатление своими огромными размерами с многочисленными стаями пеликанов. Весьма забавно было наблюдать за этими довольно крупными странными птицами, как они хаотично перемещались по воде и периодически, то резко окуная в воду свои огромные клювы, то ныряя, вытаскивали из нее, судя по провисшему кожному мешку в нижней части клюва, здоровенные рыбины. Или вдруг, как по команде, одновременно взлетали и носились с жутким гвалтом всей бесчисленной стаей над водой, выискивая в ней стаю рыбы, а заметив ее, сложив крылья и вытянув и без того длинную шею в одну линию с клювом, стремительно атаковали добычу в крутом пикировании.

Как правило, утром после подъема Военно-Морского флага свободных от дежурств, вахт и срочных служебных дел членов экипажа корабля на нескольких автобусах отвозили на великолепный пляж в курортной зоне.

На отдыхе в бухте Нипе. Кубинские детишки тут как тут. Фото из архива Бориса Эльберта. На снимке он стоит вторым слева.

А представитель особого отдела Леонид Балутин, которого мы называли «дядей Леней» по его же личной просьбе, на рабочем барказе в сопровождении моряка-автоматчика отправлялся вглубь бухты, где в акваланге нырял за удивительными внушительных размеров морскими раковинами с несколькими наростами на своей слегка ребристой поверхности в виде растопыренных человеческих пальцев. Сами кубинцы называли их караколи, а мы – просто ракушками. К ужину мы возвращались на корабль, а «дядя Леня» – из своего путешествия на барказе, буквально заваленного этими покрытыми тиной и водорослями и от того совершенно неприглядного вида ракушками с сильным морским запахом.

Курортная зона и пляж находились примерно в получасе езды от городка. Вдоль береговой черты тянулась цепочка утопающих в пальмах одноэтажных коттеджей, перед которыми были разбиты