Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

В другой комедии о Иосифе они тоже засвидетельствовали свою работу, объясняя, что «паки (опять) малую, прохладную о преизрядной добродетели и сердечной чистоте комедию в действе о Иосифе в пречестные очи (царя) предпоставити умыслили и не отчаиваются, что обычная милость государя окажет свое благоизволение и к этому детскому действию их (во всемилосердом пресмотрении детского действия нашего проводите оное благоизволите)»[760]. Есть намек об отрочестве артистов и в жалобной комедии о грехопадении Адама и Еввы, где они именуют себя человеческими отроками и смиренно молят царя о прощении, что ныне при потешных радостных комедиях и едину малую жалобную комедию, т. е. об Адаме и Евве, примешали[761]. Радостными комедиями, без сомнения, названы те, где торжествует добродетель, т. е. вера в Бога, смирение и т. д., каковы, например, Есфирь, Юдифь, Товия, Баязет. В падении Адама, в торжестве греха, конечно, кроме жалости, никакой радости быть не может, вот почему она и отличена от других комедий именем жалобной.

Мы не имеем сведений о том, продолжались ли театральные зрелища при царе Федоре Алексеевиче и в правление царевны Софии. Можно полагать, что в осенний мясоед 1679 г., когда молодой царь неоднократно выезжал в Преображенское, там в ряду обычных веселостей могли быть представляемы и комедии. Вообще же время Федора, как особенно время Софии, не было благоприятно для подобных утех. Еще по смерти царя Алексея царская семья разрознилась, разделилась на две враждебные стороны, посреди ее шла постоянная темная смута и ненависть; притом именно та сторона (Нарышкины), которая наиболее благоприятствовала европейским новинам, с каждым днем все больше теряла свою силу и власть; другая сторона, забиравшая эту власть в свои руки, в лице своих деятелей числила очень многих ревнителей старого благочестия, да и сама стремилась утвердить свое значение на особом уважении к его порядкам и формам. Правила же старого благочестия совсем отвергали не только упомянутые утехи, но и малейшее отступление от укрепившихся обычаев. Все это мало способствовало тому, чтобы во дворце поддерживались Алексеевские немецкие потехи – комедии как увеселения общие, общественные для дворца.

Однако ж достаточно распространилось и утвердилось как факт мнение, что «в теремах просвещенной европейским учением царевны Софии Алексеевны представляли не только духовные трагедии, написанные другими, но и собственные ее сочинения и переводы; что она сама в представлении участвовала с приближенными боярышнями и царедворцами. Мне известно по семейным преданиям, – писал князь А. Шаховской, – что прабабка моя, Татьяна Ивановна Арсеньева, боярышня царевны Софии Алексеевны, представляла лицо Екатерины-мученицы в трагедии, написанной самой царевной (так она сказывала своей дочери, а моей бабке), и что Петр Великий, бывая всегда при театральных зрелищах в теремах своей сестры, прозвал Татьяну Ивановну Екатериной-мученицей – большие глаза». При этом автор говорит еще, что представления в теремах завелись в 1690 г. и что Дмитревский полагал, что Мольеров «Врач поневоле» если и не переведен самою царевною Софиею, то верно игран в ее теремах[762]. Знающему читателю очень заметны рассказанные здесь несообразности. К сожалению, писатели о театре, вообще мало знакомые со своею историею, повторяли и даже распространяли краткое, но ошибочное указание Штелина, который в своем «[Кратком] известии о театральных в России представлениях» написал между прочим так: «Царевна София с благородными девицами и мужчинами играла также в комедиях»[763]. Заметка верная в отношении царевны – только не Софии, а Натальи Алексеевны, тоже сестры Петра, о которой во времена Штелина, стало быть, успели уже совсем забыть и помнили только одну царевну Софию, оставившую по себе историческую память, которой поэтому и присваивали все, чем замечательна была какая-либо царевна. Наталья Алексеевна (ск. в 1716 г.) действительно была страстная любительница театра[764], и немудрено, что комедии давались у ней даже в ее хоромах с 1690 г., когда ей было уже 17 лет. Вероятнее, однако ж, что они ставились на старом Преображенском театре. Верно также, что она сама сочиняла разные комедиантские действа, ибо Бассевич прямо свидетельствует, что «принцесса Наталья, младшая и любимая сестра императора, говорят, сочинила незадолго до своей смерти две пьесы, расположенные по очень умному плану и в которых были подробности, не лишенные красоты, но недостаток в актерах помешал представить их на сцене»[765]. Другой иностранец, Вебер, рассказывает, что «Наталья Алексеевна (уже в Петербурге) заставляла играть драматические пьесы, которые смотреть волен был всякий[766]. Для помещения театра избрали огромный пустой дом, где устроили партер и ложи. 10 актеров и актрис были природные русские, не видавшие ничего, кроме России, а потому можно вообразить себе их искусство. Великая княжна и сама сочиняла по-русски трагедии и комедии, заимствуя для них сюжеты из Библии или из обыкновенных вседневных приключений. Роль арлекина (непременное лицо) поручена была одному обер-офицеру, и он вмешивался со своими шутками туда и сюда в продолжение представления; потом выходил оратор и рассказывал о содержании и ходе пьесы, а наконец, следовала и самая пьеса, где была изображена неудачность восстаний и всегда несчастный конец их. В этой пьесе, так объясняли Веберу современники, было выведено на сцену одно из последних стрелецких возмущений». Пекарский, у которого мы заимствуем эти сведения, открыл и самую пьесу – это «Стефанатокос», где аллегорически представлен заговор Шакловитого со вставкою эпизода (IV действие) из старой комедии – Есфири[767]. После смерти царевны осталось довольно комедиантских письменных книг, составлявших целую библиотеку, таковы: о Георгие и Плакиде, тетрадь о страдании Ксенофонта и Марии, тетради Крисанфа и Дарии[768], Адриана и Наталии, Июлиана, Евстафия Плакиды, Павла и Иулиании, Искупление человека от падения его, Повести о цесаре римском Отте[769]. Таким образом, театральный репертуар царевны Наталии носил в себе еще идеи XVII столетия, держался около церковной книжности, а потому вместе с характеристикою самого спектакля, сделанною очевидцем Вебером, дает довольно определенное понятие о том, как составлялось и как велось комидейное действо и при царе Алексее. Затем согласимся, что все рассказываемое в разных историях нашего театра о царевне Софии должно относиться к царевне Наталии, ибо современных известий об артистических предприятиях царевны Софии, как и вообще о дворцовых театральных зрелищах в ее время, мы покуда не имеем.

Заметим кстати, что при Петре, во время свадьбы шута Филата Шанского в 1702 г., комедия дана была уже в Грановитой палате, куда 26 генваря к строению будущей диолегии с Казенного двора отпущено на 20 персон тафты разных цветов 200 арш. да на завес тафты лазоревой 50 арш.; а февраля 10-го в Оружейной палате велено изготовить к комедии: 12 киризов (кирасы) и лат с шапки, 15 пансырей с мисюрки, 12 сабель. Новое название диолегия очень верно определяло целый отдел пьес в тогдашнем репертуаре, в которых не было