Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Слово «опашень» по своему происхождению прямо указывает, что это была одежда, которою запахивались, опахивались, т. е. закрывались полою на полу. Опахивать – значило окружать или, точнее, ограничивать. Опашень поэтому должен обозначать, так сказать, окружение или округление всех надетых одежд верхнею одеждою.

То же значение должен иметь и охабень, о котором наша речь впереди. Он без подкладки.

Длина опашня равнялась всем долгополым платьям, у царей Михаила и Алексея была в 2 арш. с вершком или без вершка. Длина рукавов была в 1 арш. 8 и 10 или 11 верш. В подоле 3 арш. 4, 6 и 9 верш., 3 арш. 12 верш.[876]

В подоле с боков были прорехи.

Подкладка и подпушка фараузная.

Уборка опашня – нашивка с пуговицами и петлями, всегда с кистями и жемчужными ворворками (закрепки). Число пуговиц бывало 11, 12, 13 и чаще всего 15 гнезд, 17, 16 (166 г.). Нашивкою украшались и прорехи.

По полам и по подолу полагалось кружево золотное или кованое серебряное.

Ожерелье отложное, т. е. воротник, атласное, чаще фараузное, шириною во весь ворот, вышиною 6 верш., 4 и 2 верш.

Фарауз, быть может, фриз – ткань шерстяная, с одной внешней стороны мохнатая, косматая. Но упомянут фарауз атласный 166 г., следовательно, шелковый[877].

Однорядка едва ли отличалась своим покроем от опашня. Это был тот же опашень, только без подкладки, что и обозначалось ее именем – однорядка, т. е. сшитая в один ряд скроенной ткани без подкладки, только с подпушкою.

Некоторое различие находилось только в уборке этого платья, именно в устройстве нашивки, которая состояла из завязок с кистями на вороту, т. е. на груди и на прорехах, хотя, подобно опашню, употреблялась нашивка с пуговицами и петлями.

Размерами своей длины и прочих частей однорядка равнялась опашню.

Обыкновенно у царей она шилась из сукна и зуфи и надевалась чаще всего во время или ввиду ненастной погоды, во время дождя, поэтому и убор ее был проще, чем у других одежд.

Однако и однорядки иногда украшались очень богато (Выходы… С. 166, 333)[878].

В зимнее и в холодное весеннее и осеннее время вместо опашня или однорядки надевали шубу или на собольем, куничном, песцовом[879], лисьем (чернобурый), или на горностаевом и беличьем (хребтовом) меху[880].

Покрой этой одежды был одинаков с опашнем и однорядкой и отличался от них только тем, что одежда изготовлялась на меху. По размеру длины она сходствовала со всеми длиннополыми одеждами. Была такая же длина и рукавов. В подоле ширина была несколько полнее – 3 арш. 9 верш. вместо обычного 3 арш. 6 верш.

В подоле по сторонам были прорехи. Иногда бывала одна прореха назади, задняя прореха.

Рукава в корени делались с проймами для продеванья рук.

Ожерелье ставилось бобровое длиною вокруг шеи в 12 верш., шириною в полпята и в 5 верш. В иных случаях ожерелье бывало в пришивке 9 верш. шириною в 3 верш. Опушка, пух была также бобровая, пополам и по подолу и на рукавах в запястье шириною в 2 верш. Иногда ожерелье делалось из собольего меха.

Убранство шубы состояло в таких же частях, как и на других подобных одеждах. Полы и подол окаймляло кружево золотное или кованое серебряное. На груди обычная нашивка с пуговицами и кистями с ворворками, которою украшались и подольные прорехи. Число пуговиц бывало различно (3, 4, 9, 14, 15, 24), но по большой части 11.

Особого вида пуговицы назывались кляпышами, кляпышками.

Шубы иногда получали особые названия, смотря по их назначению. Упоминаются шубы: столовая, надеваемая царями к столовому кушанью. Она бывала нагольная, совсем не покрытая какою-либо тканью, но с нашивкою, с пуговицами и кистями, или же ее покрывали обыкновенно тафтою, но неотменно белого цвета, на более легком беличьем меху[881].

Санная, или ездовая, отличавшаяся стоячим ожерельем. В такой шубе царь Алексей Михайлович изображен в альбоме Мейерберга[882].

Становая, так, вероятно, названная подобно становому кафтану относительно кройки стана с перехватом талии.

Шуба иногда прямо надевалась на зипун (Выходы… С. 101, 225). Кажется, в то время, когда государь не выходил с Верху, т. е. ходил в церкви сенные или к патриарху по переходам[883].

Шубы, подобно опашню и однорядке и другим таким же по кройке одеждам, не запахивались пола на полу, потому что всегда украшались более или менее богатою нашивкою с пуговицами, которыми полы застегивались напереди.

Быть может, так называемые чистые шубы, не имевшие такого наряда или снаряда, запахивались и пола на полу.

При свадебном обряде государь надевал кожух и шубу русскую, заметав полы назад за плечи.

Так делал царь Михаил Федорович, но царь Алексей Михайлович отменил этот обычай. «А в то место велел государь сделать у шубы ожерелье, долгое соболье большое»[884].

По-польски szuba, у турков dztibe. (Может быть, и жупан ей сродни.)[885]. К верхним одеждам принадлежал и кибеняк, кебеняк. По-польски kopie-niak, у турок kepenech – плащ от дождя без рукавов, подобный бурке. Еще Стефан Баторий на войне и на охоте ходил в копеняках.

У наших царей кебеняк употреблялся редко, также только для дождя, для которого существовала однорядка. По Выходным книгам он значится в употреблении только у царя Михаила Федоровича с генваря 1633 г. по 18 февраля 1642 г.[886], когда вместе с ним, названным тебеняком, была подана и епанча[887].

Но наш кебеняк не был епанчою в том роде, как он обозначен выше у поляков и турок, поэтому его происхождение надо относить к другим источникам.

Наш кебеняк по своему покрою и по размерам частей походил на опашень и на однорядку, был такой же длины и в подробностях имел в корени рукавов проймы, в подоле по сторонам прорехи, украшался нашивкою с пуговицами на груди в пяти местах по два гнезда, да на прорехах по два гнезда; имел также подпушку и отличался от упомянутых одежд только большею шириною подола – 3 арш. 10 верш. – и отсутствием ожерелья. Вместо пуговиц в его нашивке бывали крючки и кольца.

По какому особому складу в кройке он отличался от упомянутых одежд – неизвестно. При кройке упоминаются зепи, т. е. внутренние карманы.

При царе Федоре Алексеевиче в 1677 г. однажды упомянуто в Выходах, что сентября 26-го на дороге в Москву от Троицы он надел суконный малиновый емурлук для того, что был дождь (Выходы… С. 647).

В 1684 г. сентября 2-го для Троицкого похода священнику Спасского собора, что в Верху, выдано на емурлук 5 арш. сукна полукармазину и певчим дьякам