Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях - Иван Егорович Забелин

Был ли этот емурлук тот же кебеняк, получивший только новое название, сказать трудно. Польское – iamurlach, с турецкого iahnurlug – «опонча от дождя», упоминание 1643 г.[888]

Другая дождевая одежда была, как упомянуто, епанча.

Греческое Επομιξ, евр. ephod, фофудья.

Япончицы упоминаются в «Слове о полку Игоревом».

Это был широкий плащ, всегда суконный на подкладке и с опушкою из рядовой камки куфтерю. Епанча украшалась кружевом кованым золотным или галуном и нашивкою также золотною в 5 местах по два гнезда с пуговицами. Иногда украшалась образцами.

Длина епанчи равнялась всем длинным одеждам, а шириною значительно превосходила их, имея ширины в подоле семь аршин[889].

Никакого ожерелья у ней не было (?).

Обыкновенно дождевое платье епанча, кебеняк отпускались при выходах в запас. В случае ненастья государь накрывал свой выходной наряд упомянутыми одеждами. В 1653 г. ноября 21-го царь Алексей Михайлович надевал епанчу сукно скорлат червчат, потому что был снег (Выходы… С. 301).

В 1677 г. июня 23 в походе из с. Пахрина на бумажную мельницу царь Федор Алексеевич «изволил на дороге ферезею переменить, а надел епанчу сукно осиново да шляпу вместо нарядной шапки для того, что был дождь» (Выходы… С. 640).

Была епанча тафтяная олихвеная, т. е. покрытая олифою, своего рода лаком. «Подкладка объярь червчата, нашивка серебряная выворотная с зеленым шелком» (№ 130)[890].

Кроме описанных домашних одежд, царь Михаил Федорович носил также сарафан, или сарафанец, как он обозначается в Выходных книгах. По-видимому, это был своего рода зипун, т. к. он носился с обнизью. Царь Михаил надевал его летом в 1633 г. к столовому кушанью (Выходы… С. 17, 18) под столовый опашень. Этот сарафанец был объяринный червчатый.

В 1634 г. мая 20 царь ходил к празднику в Чудов монастырь в опашне и сарафане дороги яриной цвет с вишневою обнизью (В. 32).

В 1637 г. июля 25-го царь ходил в зеленом опашне и в червчатом сарафанце ко всенощной у Спаса на Сенях, а после обедни кушал в Столовой Избе в червчатом опашне и в зеленом сарафанце (В. 51). Августа 15-го в Успеньев день государь кушал в Столовой же избе, на нем был опашень и тафтяный сарафанец червчатые (В. 52).

В 1642 г. декабря 21-го государь слушал всенощное у Спаса на Сенях в сарафанце теплом тафта лазорева под опашнем дымчатым (В. 108).

В 1644 г. ноября 25-го и 27-го слушал вечерню и всенощное у Рождества Богородицы в сарафанце теплом с обнизью.

В размерах кройки сарафан не отличался от других длиннополых одежд. В одном месте прямо упомянуто, что его длина и ширина кроена противу тафтяных ферезей. Сарафан имел подкладку, подпушку и нашивку с пуговицами (6 гнезд) втышными.

Царь Алексей Михайлович носил сарафанцы только в малолетстве; в возрастное его время не встречается указаний о ношении им этой одежды.

В Выходных книгах не встречается сведений, свидетельств, что в сарафанах ходил и царь Федор Алексеевич. Между тем в Кроильной книге 185 г. значится, что ему генваря 13-го скроен сарафан в тафте червчатой без подкладки, но с подпушкою и с нашивкою, в 6 гнезд, шириною в подоле 3 арш. 5 верш. (№ 530).

Какое отличие от других одежд присваивало этой одежде имя сарафана – трудно сказать. В кройке упомянуто, что пуговки в нашивке помещались вверху втышные и, кроме того, внизу три гнезда, а в другом случае говорится о 9 пуговицах на том же месте.

В 1637–1638 гг. для царя Михаила Федоровича кроили новую одежду, по-видимому немецкого происхожденья, бывалую и у поляков, – это кабат[891]. По толкованию Вельтмана, «кабат есть собственно нарамник, древняя священная одежда, без рукавов, с прорезами по бокам. По-польски… значит и просто кафтан, и colobium; у сербов кавад значит верхняя женская одежда»[892].

Савваитов, заимствуя свое толкование у Снегирева, приводит греч. καβάδιον и объясняет, что это «царская одежда вроде святительского саккоса, с нарамниками или бармами на раменах, с дорогами по распашке и подолу»[893], указывая при этом, по Снегиреву же, на изображение в этой одежде (кабате) царя Алексея Михайловича и царицы Марии Ильичны в молении пред Крестом Господним[894]. Надо заметить, что такое толкование не соответствует действительности, т. к. царь и царица изображены не в кабатах, а в царских платнах, т. е. в древнем царском наряде, среди которого никакого кабата или кобата не существовало.

Настоящий кабат, как описывают его Кроильные современные книги, был, называя его общим именем, кафтан, по размерам сходный с кафтаном ездовым. В описях платья кабаты описаны в числе ездовых кафтанов (№ 130, 150 г.)[895]. Кабат, как и этот кафтан, был короче длиннополых одежд вершка на четыре[896].

Такая же была у него длина рукавов, с тою разницею, что в запястье у них была та же обычная ширина, что и в корени, – 7 верш.

Кабат шился также на подкладке и с подпушкою, на хлопчатой бумаге, с ожерельем, о котором в одном месте упомянуто, что оно было из серебряного участка снятого, отнятого от государева ж ездового бархатного кафтана.

Ширина в подоле была больше, чем у ездового кафтана, 3 арш. 11 верш. вместо 3 арш. 8 или 7 верш.

Главное отличие кабата от ездового кафтана заключалось в нашивке, которая была короткая, в то время как у других одежд она всегда ставилась длинная, и при этом она состояла из множества пуговиц, например 33 гнезда или в другом случае 47 гнезд, что указывает на беспрерывную нашивку во все полы.

Нашивка упоминается с кистьми и завязками.

Кабат кроился из шелковых тканей атласа, объяри и по надобности полагался на собольем или на лисьем меху.

В записях о царских выходах кабат не упоминается. Это показывает, что он принадлежал только к комнатному платью, которое не подавалось для выхода, а потому и не записывалось, оставаясь всегда только с именем комнатного.

Чуга, платье ездовое и воинское, по своим размерам отчасти сходствовало с ездовым кафтаном. Она имела ту же почти длину 1 арш. 12 верш. и различалась от кафтана рукавами, которые длиною были в 8 1/2 верш. и шириною в локте 5–6 верш., между тем как у кафтана рукава были длиною в 1 арш. 2 или 3 верш., иногда 6 верш., а шириною в запястье обычных 3 верш.

Ширина подола бывала и в 3 1/2 арш. и в 4 арш. с лишком. По сторонам подола были прорехи.

Ожерелье узкое в 2 верш., при нем два репья золотых. Была подкладка тафта и подпушка атлас. Убор состоял из нашивки долгой с пуговицами и петлями на груди числом 18 и на прорехах по одной, всего 20. Число пуговиц бывало различно – 8, 10, 12, 14, 18, 22, 24, 26.

Нередко употреблялись пуговицы –