Эзотерика в истории, культуре и искусстве - Массимо Чентини

красками. Оно вертикально установлено посреди зала Филадельфийского музея искусства; его высота составляет 2 метра 77 сантиметров, а ширина – 1 метр 75 сантиметров.

Речь идет не о картине, нарисованной на стекле, а о произведении sui generis, уникальном, где превалирует прозрачность: формы и предметы, кажется, подвешены в пустом, параллельном пространстве. Здесь сложно распознать человеческие фигуры – вместо них мы видим неопределенные создания, в которых лейтмотивом повторяется механическая структура, хотя отдельные части и не имеют прямой связи, не представляют цельный образ какого-либо действия.

В оригинале полное название звучит так: “Le Grand Verre. La mariée mise à nu par ses célibataires, même”. Таинственное название, сложное для толкования: «Новобрачная, раздетая догола своими холостяками, даже».

Если взглянуть на «Большое стекло» в целом или на его детали, то очевидно, что это алхимическая метафора. Возьмем, например, «дробилку шоколада», устройство с тремя валиками, находящееся внизу по центру инсталляции и поразительно схожее с мельницей на картине «Меланхолия I» Альбрехта Дюрера (1471–1528). В произведении французского художника, так же как и в повести Кафки, есть элементы сопоставления, где алхимическая цифра кажется инструментом соединения и значимости, показанным через психоаналитическую гиперболу.

В «Большом стекле» преобразование происходит в «дробилке шоколада», в атаноре, где, возможно, «раздетая новобрачная» сможет найти смысл своей жертвы, прежде чем попадет в губительные колеса машины.

Страницы эзотерического мира Фернандо Пессоа

Португальский поэт Фернандо Антониу Ногейра Пессоа (1888–1935) считается одной из самых загадочных фигур европейской литературы ХХ века. Всю жизнь он практически не появлялся на культурной сцене. Одиночка по натуре, Пессоа стал известен как эссеист и историк литературы благодаря сотрудничеству с журналом Águia, а затем с Orpheu, пытаясь, особенно через последний, открыть португальской литературе европейские горизонты.

Свою жизнь он посвятил поэзии, создав ряд сборников, считающихся произведениями большой литературной ценности, в том числе: «Морская ода» (1915), «Английские стихи» (1921), «Послание» (1934). Он также является автором футуристического манифеста «Ультиматум» (1917).

Обширный архив писателя состоит из более чем двадцати пяти тысяч письменных документов, которые хранятся в Национальной библиотеке Лиссабона. Здесь мы можем обнаружить тексты очевидной эзотерической ценности, часть из них была собрана в книге «Эзотерические страницы» в 1997 году.

Интерес португальского поэта к миру оккультизма проявляется уже в его самых ранних статьях и стихотворениях. Однако встреча с теософией в 1915 году, когда он перевел текст по этой теме для издательства Livraria Classica Editora, стала началом путешествия Пессоа в сложный эзотерический мир. Конечно же, на него заметно повлияло знакомство с оккультистом Алистером Кроули (1875–1947), с которым он поддерживал переписку. Они встречались, но, как кажется, отношения их были напряженными, и поэт вынужден был подчиниться доминирующей личности Кроули.

Португальский поэт Фернандо Пессоа проявлял большой интерес к миру оккультизма

Пессоа открыто защищал масонские ложи, хотя сам не принадлежал ни к одной из них. Поэта привлекал тайный и символический аспект масонства, и он частично перенес его в свою литературную практику, находя аналогии между написанием поэзии и эзотерической инициацией:

«Ступень новичка заключается в усвоении культурных элементов, с которыми поэт имеет дело при создании произведения и которые будут явной аналогией: грамматика, общая культура, специфическая литературная культура.

На ступени адепта потребуется, продолжая аналогию: писать простую лирику; писать сложную лирику; писать упорядоченную или философскую лирику, как в одах.

Ступень мастера будет такова: писать эпическую поэзию, писать драматическую поэзию; соединять всю поэзию, лирику, эпику и драму в более высоком синтезе трех жанров».

Чувствуя свое влечение к эзотерике, Пессоа был очень осторожен, когда речь шла о проблематике смысла символов. Он отмечал:

«Путь символов опасен, потому что легок и соблазнителен, и легок и соблазнителен особенно для тех, кто, обладая воображением, определенно склонен ошибаться и даже изобретать истории для других, создавая ложь, иногда невинную, а иногда – нет».

В любом случае Пессоа подчеркивал, что эзотерические тексты часто являются непонятными и могут отталкивать, а не привлекать:

«Никто не читает книги герметической науки, которые были опубликованы. И те, кто читает, оставляют их в стороне, смеясь, или вовсе бросают, устав от невозможности их понять. В самой сути магии – высшей науки – есть благоприятная невозможность стать общедоступной в качестве науки».

Исходя из предыдущего рассуждения, поэт пессимистично переносит оценку на человеческий уровень, скрывая эзотерику, и на грусть об экзистенциальном пути каждого из нас:

«Мы рождаемся, не умея говорить, и умираем, не произнеся ни слова. Наше видение скользит между молчанием тех, кто молчит, и молчанием тех, кто не понял. И вокруг всего этого, как пчела в месте без цветов, парит неизвестная бесполезная судьба».

Пылкая любовь к тайне, к нереальности, к мечте в Пессоа сочеталась с любовью к правде, поэтому в своем погружении в мир эзотерических символов поэт подчеркивал:

«Добро и зло – это термины, созданные для символизации вещей, которые сами по себе не содержат ни добра, ни зла. Оккультизм является стратегией Абсолютной Воли, в которой все, что является Интеллектом, считается злом, потому что противоречит ее высшим интересам; но Интеллект – только зло для того, кто считает его врагом».

Для Пессоа эзотерика становится неотъемлемой частью аскезы, которая ведет человека, желающего уйти за пределы видимого, к познанию. Этот маршрут может пролегать по трем путям, и каждый из них отмечен эзотерическим языком, хотя у каждого свои особенности и эффекты: магический путь, мистический путь и алхимический путь, «самый трудный и самый совершенный из всех, потому что он включает трансмутацию даже личности, которая его готовит, без больших рисков, а, скорее, с защитой, которой нет на других путях».

Оккультист Алистер Кроули

Эзотерика и искусство

Cвязь между искусством и измерением, которое мы вольно называем эзотерическим, имеет очень древние корни – настолько древние, что многие ученые могут обнаружить ее в наскальных рисунках доисторического периода.

Связь эта никогда не теряла своей силы, она оставила место для многочисленных предположений, иногда достаточно бессмысленных, и больше всего последователей нашла в эпоху Возрождения.

В работах Джорджоне или Боша, на фресках палаццо Скифанойя или в сложной иконографической целостности Сикстинской капеллы, а также во многих других произведениях художников разных эпох ученые обнаружили немало уникальных эзотерических отсылок.

Иконологическое исследование, проведенное Эрвином Панофски в 1939 году, было основано на идеях Чезаре Рипа, автора сочинения «Иконология» (1593), где указывалось,