Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

я знал, что некоторые из лягушатников были верны своему покойному королю и хотели свергнуть революцию. В любом случае, что до меня, то если лягушатники хотели драться друг с другом, то я желал им в этом всяческой удачи! Я бы только попросил удовольствия вручить им мушкеты для этого дела. Но это мнение я оставил при себе, потому что Сэмми и остальные считали, что капитан поступил правильно. На самом деле, он задел именно ту струну в душах команды «Фиандры», и они полюбили его за это. Вот такие вот дурацкие вещи и отличают настоящего лидера.

Вот и все о моем первом бое и моей первой встрече с французами. Я вышел невредимым и видел, как потопили корабль, но вскоре обнаружил, что предстоят куда более смертельные битвы с врагами на борту нашего собственного судна.

13

Убедительно прося вашего самого срочного содействия, осмелюсь повторить, сэр, что наследство мистера Флетчера имеет столь огромные размеры, что всякий, кто им владеет, становится не просто богатым, но и тем, кто держит в руках власть в этой стране.

(Письмо от 25 февраля 1793 года к мистеру Натану Пенденнису от фирмы «Люси и Люси, солиситоры».)

*

Под вечер в понедельник, 4 марта, почтовый экипаж свернул с Большой Северной дороги в Лонборо. Он был забрызган грязью долгого путешествия, а джентльмена внутри не было видно за слоем пыли на окнах и ворохом одеял, в которые он был укутан. Но лошади были свежими, после последней смены, и неслись с огоньком, в клубах пара, гремя колесами по мостовой. Сзади с лаем гнались собаки, а местный люд (будучи истинными стаффордширцами) критическим оком оглядывал дорогой экипаж и форейтора в ливрее.

— Тпр-р-ру! — крикнул последний и остановился у группы зевак. — Маркет-стрит, тридцать девять! — провозгласил он. — «Люси и Люси» — контора юристов! Полгинеи тому, кто меня туда проводит!

Пять минут спустя он уже колотил в дверной молоток дома номер тридцать девять, объявляя о своем пассажире, после чего распахнул дверцу экипажа и откинул ступеньки, чтобы тот мог выйти.

Неуклюжая в своей плотной дорожной одежде и закоченевшая от долгих часов сидения на холоде, грузная фигура мистера Натана Пенденниса с достоинством спустилась на землю, чтобы поприветствовать двух мужчин, к которым он проделал столь долгий путь и которые стояли перед ним, изумленные его внезапным появлением: мистера Ричарда Люси и его сына Эдварда, солиситоров покойного сэра Генри Койнвуда и исполнителей его завещания.

— Мистер Пенденнис? — спросил старший Люси. — Неужели это вы, сэр? Из Полмута?

— Именно так, сэр, — ответил Пенденнис, стягивая перчатку, чтобы пожать руку собеседнику. — Триста миль менее чем за четыре дня! Никогда в жизни я не совершал такого путешествия: три ночи в трех разных гостиницах и тридцать одна смена лошадей — я их сосчитал! Какие ужасные расходы! — Он сокрушенно покачал головой, затем решительно взялся за дело. — Но, учитывая содержание вашего письма от двадцать пятого числа, мистер Люси, я счел это оправданным… — Он сделал паузу и огляделся.

— Совершенно верно, — сказал Люси, заметив нежелание Пенденниса говорить больше на публике. Мужчины обменялись взглядами, и понимание промелькнуло между ними.

— А вы, сэр, должно быть, мистер Эдвард Люси? — обратился Пенденнис к молодому человеку.

— К вашим услугам, сэр! — ответил Эдвард Люси.

— А теперь проходите же в дом, мистер Пенденнис, — сказал мистер Ричард Люси. — На улице лютый холод, а внутри горит хороший огонь.

Пенденнис неуверенно посмотрел на экипаж и его кучера.

— Не беспокойтесь! — сказал Люси. — Мои люди позаботятся о вашей карете и вашем человеке, а вы остановитесь у нас с сыном. Я и слышать не хочу ни о чем другом.

С благодарностью Пенденнис позволил проводить себя в личный кабинет мистера Люси и уселся у огня. Принесли угощение, и жизнь начала возвращаться в пальцы ног, о которых он не слышал уже два дня.

Пенденнис с комфортом вздохнул и оглядел Люси. Увиденное ему понравилось. Сын был мужчиной лет двадцати с небольшим, серьезным и умным. Весьма благопристойный молодой человек, которого мистер Пенденнис одобрил. Отец был еще лучше: преуспевающий мужчина лет пятидесяти, как и сам мистер Пенденнис, в темной одежде и в точно таком же парике, какой носил мистер Пенденнис. Правда, он был худ и сед, в то время как Пенденнис был крепок и румян, но, в общем и целом, Пенденнис счел, что мистер Ричард Люси имеет весьма достойный и внушительный вид.

Одновременно мистер Ричард Люси оценивал мистера Пенденниса и приходил к схожим выводам. В результате между двумя мужчинами мгновенно установилось взаимопонимание, которое было тем полнее, что дело, сведшее их вместе, было для обоих одним из тех редких случаев в жизни, когда долг в точности совпадает со склонностью. Со своей стороны, Натан Пенденнис уловил подлинный аромат огромного богатства и счел своим долгом стать спасителем и другом его владельца. А если при этом можно было еще и утереть нос флоту, то тем лучше! Что до Ричарда Люси, он прекрасно знал, каковы были отношения между его другом Генри Койнвудом и леди Сарой, и был полон решимости не дать ей получить ни малейшей выгоды из этого состояния.

Итак, Пенденнис и Люси говорили и говорили. Каждая сторона предъявляла документы для осмотра другой, и глаза Пенденниса вылезли на лоб при виде завещания сэра Генри Койнвуда от 1775 года, хранившегося в конторе Люси вот уже восемнадцать лет. Они сверялись со справочниками с книжных полок Люси, и, когда свет померк, зажгли свечи. Наконец, когда было достигнуто соглашение о дальнейших действиях, принесли бутылку портвейна, чтобы скрепить дело.

— Джентльмены, — сказал Ричард Люси, — я предлагаю выпить за здоровье мистера Джейкоба Флетчера!

— Так точно, сэр! — ответил Пенденнис. — И да не будет потеряно ни секунды в нашем стремлении привести его к его состоянию!

Они осушили бокалы и пустили бутылку по кругу.

— Мистер Пенденнис, — сказал Эдвард Люси, — могу я спросить, насколько вы были осведомлены об этих делах до того, как мы вам написали?

Пенденнис нахмурился и тщательно обдумал свой ответ.

— Больше, чем я думал, сэр, — сказал он, — ибо то, что я знал, имело большее значение, чем я полагал. Мистер Флетчер был отдан мне в ученики преподобным доктором Вудсом, местным священником, ныне покойным, который