От порога за горизонт - Станислав Гусев

Одет он был в рваные джинсы и широкую толстовку с капюшоном. Я подошел и произнес свою фразу с просьбой о фото. Мужчина согласился, хотя явно не испытывал большого восторга от моей идеи. Я не первый день в фотографии и знаю, что людей необходимо располагать к себе, помочь им расслабиться перед объективом фотоаппарата. И, пока я доставал фотоаппарат из рюкзака, решил сделать ему комплимент. Я хотел сказать: «Ты колоритный мужчина». Как обычно, начал произносить фразу и только в процессе понял, что забыл, как будет на английском «колоритный». Но быстро пришел в себя, вроде что-то вспомнил и произнес: You colored man. Африканец в один миг изменился в лице, ноздри его расширились, а в глазах блестнула злость. Он что-то яростно произнес на непонятном мне языке, махнул рукой и ушел, бормоча вслед какие-то слова. Я остолбенел и не сразу понял, что произошло. Проанализировав ситуацию, открыл переводчик, ввел сказанную мной фразу и смутился. Телефон показал перевод: «Ты цветной мужчина». А колоритный звучит colorful. «Эх, всего-то немного ошибся, а смысл уже другой». Стало даже не по себе. Африканцы – это не мое, больше в Берлине их фотографировать я не пытался.

Когда я вернулся в хостел, все мои соседи уже спали. В темноте я присмотрелся к жильцам комнаты, пытаясь угадать, кому же принадлежат леопардовая шуба и туфли на шпильках. Уж очень интересен мне был этот вопрос. На верхнем ярусе соседней кровати спала юная девушка, рядом с ней на крючке висел ее объемный походный рюкзак (это вряд ли она), на нижнем ярусе спал молодой парень типично европейской внешности. Третью кровать заняла пара туристов, заселившаяся уже после моего приезда, экстравагантный наряд им принадлежать не мог. Я пытался включить дедуктивный метод – не зря же смотрел четыре сезона «Шерлока», – но никто не подходил на роль «роковой дамы». Усталость прикрывала веки, сон настигал, поэтому я решил перенести расследование на следующий день.

Утро было спокойным и поздним. Солнечный Берлин заползал в комнату через приоткрытую форточку шумом городской суеты, запахом осени и кофе. Когда я встал, в комнате уже не было никого. А из угла на меня смотрел тот таинственный наряд, пробуждая любопытство с новой силой. «Когда-нибудь я разгадаю этот секрет», – сказал я себе и начал собираться. На этот день у меня была новая программа.

Я отправился взглянуть на знаменитую Берлинскую стену. После Второй мировой войны Берлин был разделен мощной стеной на две части по сферам влияния стран-победителей. Западная часть была под влиянием США, а восточная осталась за СССР. Один народ был разделен на две части.

В части немецкой столицы, где находится знаменитая стена, все обстоит иначе. Атмосфера здесь сильно отличается от остального Берлина: мусор, граффити, бесчисленные мопеды, молодые люди с духом бунтарства. Здесь же была и знаменитая стена. Холодные плиты со временем расписали цветными граффити. Высказывания и мысли художников, реализованные в яркие образы, смотрели на прохожих с серых плит символа холодной войны. Десятки, если не сотни авторов оставляли свои сюжеты на стене, напоминающей о той страшной войне.

Самый популярный рисунок собрал вокруг себя толпу людей. Знаменитый «поцелуй» вызывал большой интерес туристов. На нем Леонид Ильич смачно целовал Хонеккера, а снизу была подпись на русском языке – «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви!».

Перед сном в хостеле я опять попытался угадать, кому принадлежит шуба, но сил на дедуктивную работу опять не нашлось. Пришлось в очередной раз отложить это дело на завтра.

Утром проснулся рано, важные цели ждали меня в этот день. На завтраке, в очереди за бутербродами, я заострил внимание на харизматичном человеке, который о чем-то разговаривал с соседом на французском языке. Молодой человек был непричесан, бородат и сильно заспан, но этот расхлябанный вид гармонично вписывался в его образ. Я вспомнил актеров из французских фильмов, которые смотрел еще с детства. «Все-таки имеют французы чувство стиля. Оно в них живет на каком-то подсознательном уровне», – подумал я. Вскоре мы встретились с ним взглядами, улыбнулись, перекинулись парочкой стандартных утренних фраз на английском. Парень вызвал у меня приятную симпатию, и я у него, кажется, тоже. Уже выходя из столовой, я вновь столкнулся с этим французом, когда он говорил девушке, стоящей рядом: «Пожалуй, возьму-ка еще, дюже укусные эти бутерброды».

Я с удивлением спросил:

– Ты говоришь по-русски?

Он удивился не меньше, спросил:

– И ты?

– Я думал, ты француз, – сказал я ему.

– А я думал, ты какой-нибудь австриец, – ответил он.

На деле француз оказался украинцем из деревни под Сумами, а его небрежный французский образ – обычным деревенским стилем. «Каждый видит свое. Мы сами пишем сценарии историй в нашей фантазии».

Рейхстаг

Еще за несколько дней до прибытия в Берлин я подал заявку в Бундестаг для посещения Рейхстага. Заявку, к моему удивлению и счастью, быстро одобрили и назначили точное время визита. Лично для меня Рейхстаг только во вторую очередь – здание государственного собрания Германии, а в первую – это символ нашей Победы в Великой Отечественной войне. Четыре моих прадеда воевали: Владимир Филиппович погиб в возрасте девятнадцати лет при обороне Севастополя, Виталий Мефодьевич пропал без вести у Белой Церкви, а двое других прошли всю войну. Николай Алексеевич был фельдшером, воевал на Третьем Украинском фронте, освобождал Будапешт, Бухарест, Вену, Софию. А Василий Семенович оборонял Москву и в пехоте дошел до Берлина. Рожденный на историях моей семьи и воспитанный в культуре, чтившей своих героев, я давно хотел взглянуть на Рейхстаг, ощутить энергетику, дух этого места и побывать на его знаменитой крыше.

В назначенное время я прибыл на место, к воротам в Рейхстаг. Небольшой организованной группой под руководством волонтеров мы зашли в историческое здание, поднялись на лифте и оказались внутри огромного купола. Солнечный свет проникал сквозь стекла и отражался в многочисленных зеркалах огромной воронки, создавая волшебную атмосферу легкости и безмятежности. Изнутри купол выглядел волшебным. Я вышел на крышу. Тихий и спокойный Берлин был залит теплым вечерним светом, в воздухе стояла легкая дымка. Медленными мелкими шажками я шел по крыше, любовался городом, прокручивал мысли в своей голове и искал заветное место. Обойдя купол, я остановился у края и замер. Вот оно. Перед глазами всплыла знаменитая фотография водружения знамени Победы над Рейхстагом. «Сколько бед и горя принесла та война, забрав миллионы жизней и оставив после себя не меньше искалеченных судеб». По телу побежали мурашки от осознания, что когда-то