Иночас - Ив Макдоннелл

папу тоже? Отправляться сейчас домой было неправильно. Это было бы просто ужасной ошибкой. Па ошибался. Но слов, чтобы сообщить ему об этом, Спица не находил. Вместо этого он застыл на месте, как статуя.

– Спица.

Спица собрался с силами, чтобы покачать головой. Это никогда не срабатывало дома, когда его слишком рано отправляли спать, но теперь ему не оставалось ничего другого.

– Я говорю, отправляйся обратно. НЕМЕДЛЕННО.

Спица почувствовал в голове отца внезапные красные нотки.

– Без тебя никуда я не пойду, Па.

Голос Спицы был едва слышен.

– Я останусь тут. Так я хочу. Когда они поймут, что я не планировал красть то изобретение, они укажут мне на дверь, и я окажусь на свободе. Я смогу исследовать эту землю. Этим и займусь. Я не хочу домой.

Папа врал, но эти очевидно-зеленые слова утопали в бесконечной синеве его голоса – цвете его заплаканных глаз.

Спица положил ручку от ящика обратно в шкатулку и убрал в сумку.

– Пойдем, Сорока.

Он свесил ноги с подоконника, лег на живот и нащупал опору босыми ступнями.

– Ну, вот и время нам, чую, возвращаться к лазу-то. Пока, Па, – сказал Спица и на прощание три раза сжал его большой палец.

Глава пятнадцатая

– Ну все, я звоню доктору Джонстону.

– Ди-Ди, прошу, послушай меня, пожалуйста. Это все правда, от первого до последнего слова. Наводнение случится. – Собрав все свои силы, Глори присела на кровати. – ОНИ ВСЕ ПОГИБНУТ. Я ПОГИБНУ… – Девочка тяжело дышала, борясь со слезами, ее слабый голос сначала прерывался, а потом и вовсе затих.

– Глория, я понятия не имею, что на тебя нашло, но из реки ты вылезла явно с помутившимся разумом. – Ди-Ди уложила сестру обратно на подушки, пригладила ее растрепанные кудри, как раньше это делала мама. – Только посмотри на себя! Спишь ведь на ходу да несешь всякий вздор про наводнение, какие-то спицы, таблички и что там еще. Я уже говорила тебе и скажу снова: ты в полной безопасности. И упала только ты одна, больше никто. И никто не утонул.

– А Спица, Ди-Ди? Тот мальчик. Где он?

Глори высвободила ноющую ногу из-под одеяла и попыталась встать.

– Только через мой труп. Лежи и не двигайся. – ДиДи во второй раз, уже не так терпеливо, уложила Глори в постель и натянула ей одеяло до самого подбородка. – Если ты о том голодранце, то надо было голову включать. Офицер Покет сказал, он совсем задурил тебе мозги, пытался заставить тебя помогать ему в освобождении из тюрьмы настоящего преступника. В самом деле, Глория, почему тебе вечно не сидится на месте? Сколько раз тебе повторять, что нужно сначала думать и только потом делать? Да и перед тем, как говорить, если на то пошло, не мешало бы слова выбирать. Не надо было обзывать офицера Покета. – Ди-Ди разочарованно покачала головой, но тут же смягчилась, и на лице ее появилась полная сочувствия улыбка. – Теперь этот мальчик далеко, и ты в безопасности. Не стоит из-за него беспокоиться. Наверняка он сам скоро попадет за решетку.

– Но Ди-Ди…

И Глори заплакала.

– ГЛОРИЯ ДЖЕРАЛЬДИНА ШПУЛЛЕН! Что это еще за слезы? – Она ущипнула сестричку за нос в надежде немного ее развеселить. – Вся эта история потрясла тебя до глубины души, так? – Ди-Ди положила ладони на щеки Глори и вздохнула глубоко и встревоженно. Слезы за сестрой совсем не водились. – Мне кажется, тебе нужно больше отдыхать. Нелишней будет и капелька терпения. И все образуется. – Так она успокаивала свою шестнадцатилетнюю душу и жалела, что не может посоветоваться с мамой, все ли делает правильно. – Постарайся поспать. Я буду внизу на кухне, если вдруг понадоблюсь. – Прежде чем подняться, она выбила муку из широких твидовых брюк, которые были ей великоваты. – Я жутко опаздываю с сегодняшним заказом, до бала считаные часы, а мне еще нужно…

Глори подскочила на постели.

– ЧТО? – Она схватилась за пульсирующий висок и хлопнула сестру по бедру деревянным протезом. – Ты с утра была в другой одежде… Неужели… НЕТ! НЕТ! НЕТ! Какой УЖАС!

– Прошу тебя…

– Какой сегодня день? Сколько времени?

Глори заметила цепочку отцовских карманных часов на тумбочке у кровати и вытянула их из-под промокшей насквозь тряпичной куклы, своей старенькой Долли. Рядом лежали и другие ее вещи, спасенные из воды: ключ от черного хода ювелирной лавки, расшитая бисером сумочка и несколько выкатившихся из нее бусин. Девочка открыла крышку часов. Бросила взгляд на окно. Дневной свет. Тусклый, конечно, но из-за тяжелой занавески, вне всяких сомнений, пробивался именно дневной свет. Она проспала всю ночь и большую часть дня! Дня наводнения! Время ускользнуло от нее. Время, которое она должна была использовать на предупреждение горожан. На крики с крыш города, если понадобилось бы.

Ей был необходим предлог, чтобы выбраться из дома.

– Мне нужно идти! Трость! Она должна быть готова к вечеру, а я ее еще даже не начинала!

– Никуда ты не пойдешь ни ради трости, ни ради чего-то там еще. – Остановившись возле зеркала Глори, Ди-Ди поправила на шее галстук и ладонью прижала ко лбу идеально завитую волну волос. – Миссис Скор придется самой сделать эту трость. Поделом ей, тебе так не кажется?

– Но… Но… Но как же моя работа, Ди-Ди?! Миссис Скор выставит меня на улицу. И на этом она не остановится. Она сделает так, что…

– Ну, ну, Глория, уймись.

Ди-Ди уперла руки в бока.

– А как насчет домовладельца Паклера? Он днем и ночью только и ждет того, что мы…

– Глория.

На этот раз голос Ди-Ди прозвучал мощно и властно, подстать ее безупречному и дерзкому наряду. Больше ничего говорить не пришлось. Глори легла в постель. Ди-Ди схватила кухонное полотенце с изножья кровати, послала сестре воздушный поцелуй и спустилась обратно на кухню.

Услышав, как скрипнула под ее ногами третья ступенька, Глори отбросила в сторону одеяло и потянула на себя расшитую голубую занавеску. Долгие месяцы девочка с любовью стежок за стежком создавала своими руками каждый цветной мотив на ней, превращая ее в пестрое полотно, полное сказок. И, когда она была задернута, на занавеске можно было читать чудесные истории про людей, зверей и птиц. В противоположность ее радужным переливам шелка в оконное стекло бил злой холодный дождь со снегом, подгоняемый порывами ветра. Утро и все, до чего дотягивался взгляд, было самого тусклого серого оттенка.

У Глори закружилась голова. Слишком много сна и слишком много речной воды. Ей необходимо было думать, причем как можно быстрее, ведь бездействие