Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

и намёка на пыль, которая порой тучей окутывала Иерусалим. Сам же город не успел обрасти кварталами бедноты и черни. Наоборот, Мецн постарался, чтобы новая столица была населёна аристократами, учёными мужами, богатыми купцами, ремесленниками и торговцами. Он способствовал тому, чтобы любой чужеземец, будь то грек или фракиец, парфянин либо иудей, имеющий благие намерения, смог поселится в армянской столице. В силу этого население города было достаточно пёстрым и многонациональным.

Но при всей своей роскоши, Тигранакерт был лишен величия древних столиц. Годы, столетия и даже, как в случае с Вавилоном, тысячелетия, – должны наложить свой созидательный отпечаток и вдохнуть жизнь, которую невозможно искоренить ни стихийным бедствием, ни мечом завоевателя, ни народным гневом. Только пройдя все эти испытания, город, а тем более – столица, может стать легендой в камне.

Царский дворец непосредственно примыкал к известковой горе. Там же был проложен аквадук из правого притока Тигра. Вода сперва поступала в царские угодья, и только потом распределялась по всему городу, попутно заполняя специально выдолбленные запасные резервуары – для использования в засушливые дни.

Огромная территория вокруг дворца представляла собой сад с прудами и большой лесной массив с охотничьими угодьями. В самом конце леса, на возвышенности стояла небольшая крепость, построенная из массивных блоков чёрного камня, специально завезённого с каменоломен восточных районов Армении. Именно из-за этого камня крепость назвали Чёрной. Поохотившись вдоволь, царь частенько уединялся, а порой месяцами не выезжал оттуда.

Крепостные стены Тигранакерта были очень массивными. Настолько, что внутри них располагались конюшни, а поверху могли свободно разъехаться два всадника. Стены были выполнены по всем правилам фортификации, и считались практически неприступными.

Тигранакерт, хотя и был молодым городом, однако уже насчитывал тысяч двести душ. Среди них было много греков, которых царь переселил сюда в основном из Каппадокии. Множество деревень, процветающих вокруг мегаполиса, снабжали горожан свежими продуктами питания. По этой причине северные ворота, через которые прибывали крестьяне, непосредственно примыкали к базарам и закрывались только с наступлением темноты.

Отдельно располагались оружейные мастерские. В своё время Тигран собрал отовсюду умелых мастеров. Царь понимал, что любая военная кампания обречена на неудачу без качественного оружия, которое невозможно создать подневольным трудом. Поэтому он дал мастерам достойный кров и хороший заработок. В итоге, они навсегда осели в Тигранакерте, основав оружейные цехи и передавая ученикам секреты своего ремесла.

Недалеко от дворцовой площади, ближе к скотному базару, располагались царские конюшни и слоновник, вытесненный позднее за городскую черту. Слонов царь приобрёл в далёкой Индии. Вместе с ними в Армению прибыло множество индусов. Так в окрестностях Тигранакерта возникла индийская слобода. Именно там царь Тигран увидел и полюбил мать Сати и вскоре сделал своей фавориткой.

Хотя Сати и обещала, что будет мне помогать с армянским языком, однако после той ночи больше не появилась, и я уже боялся, что не справлюсь с обучением. Меня неожиданно поддержал младший сын царя – Артавазд.

С Артаваздом было приятно заниматься. Неутомимая тяга к познаниям, и особенно к литературе, делали его интересным собеседником. Этот четырнадцатилетний подросток великолепно знал историю, достаточно хорошо изъяснялся на латыни, а на греческом не только читал, но и сочинял собственные поэмы.

– У этого парня в голове одна Мельпомена и полное равнодушие к Марсу, – сетовал царь, выслушивая, как его младший отпрыск с восторгом декламирует стихи поэтов Эллады.

– Ничего Мецн, – успокаивал Меружан, – не забывай, что красноречие и ум могут повернуть вспять целое войско. Вспомни оратора Демосфена, который, рассказав басню Эзопа о волке, овцах и охранявшей отаре собаке, уговорил афинян не выдавать его Александру Македонскому.

На уроке по письму я предлагал ученикам сочинить послания от имени известных исторических личностей. Это был очень популярный в эллинских школах метод обучения изящной словесности. Каждый ученик мог по собственному усмотрению выбрать того исторического героя, от имени которого он собирался составить письмо. Необходимо было хорошо знать события того времени, чтобы достоверно воссоздать стиль и характер письма выбранного героя. Лучше всех это удавалось царевичу Артавазду.

Основным нашим героем был Александр Завоеватель. Именно период его царствования мы изучали наиболее подробно, но однажды я перевёл внимание учеников на другой исторический образ, не менее поучительный. Я велел написать письмо от имени лидийского царя Крёза дельфийскому оракулу. Для этого ученики должны были знать историю того, как всемогущий царь Лидии Крёз, богатейший самодержец Азии, решил отправиться войной на Персию. Перед походом он заручился предсказанием у дельфийского оракула, который изрёк буквально следующее:

«В этой войне царь Крёз разрушит великое царство».

Воодушевлённый этим пророчеством, властелин Лидии перешёл реку Галис и напал на персидского царя Кира. У лидийцев была отличная конница, однако, согласно легенде, персы применили военную хитрость. Они выставили против врага своих верблюдов, предварительно вымазав их шкуры волчьим помётом. От запаха хищника кони шарахнулись и пошли вспять. Ряды лидийских всадников расстроились, и войско Крёза обратилось в бегство. Кир осадил столицу Лидии Сарды, взял город и пленил Крёза. Прежде чем казнить его, царь персов разрешил ему вновь обратиться к оракулу из Дельф. У Крёза был только один вопрос: как могло случиться, что его так жестоко обманули?

Ответить на этот вопрос я поручил Артавазду. Он должен был перевоплотиться в мудрого оракула и дать по возможности остроумный ответ. Юноша, собравшись с мыслями, изрёк:

– О, некогда всемогущий Крёз! Я предсказывал, что разрушится великое царство. Моё предсказание сбылось – могучая Лидия покорилась персам. Власть и богатства настолько ослепили тебя, что ты трактовал сказанное исключительно в свою пользу. Так знай же, что в году 365 дней, а живёт человек до шестидесяти лет и, если сегодня он счастлив и богат, то в следующий день нищ и безрадостен. Не называй себя счастливым, пока жив.

– Отлично, – восхитился я ответом царевича, – кратко и всеобъёмлюще. Логика твоих суждений меня радует. Но скажи мне, что делает человека бессмертным?

Артавазд задумался и ответил:

– Человека делают бессмертным не слава и не золото. Он живёт до тех пор, пока жива о нём память. Стало быть, он ещё при жизни должен соорудить себе памятник, подобный пирамидам в Египте или смотровой башне в Вавилоне.

– Правильно, – сказал я, – но всё что ты перечислил это архитектурные сооружения, а как насчёт творения человеческой мысли? Может ли мысль обессмертить человека?

– Может, – не колеблясь, ответил царевич, – я считаю, что духовное наследие сильнее прочего, ибо мысль бессмертна. Она способна властвовать над людьми вечно.

Я остался доволен ответом. Для будущего царя Артавазд был хорошо образован и обладал здравой логикой. К сожалению, эти достоинства для