Столица мира и войны - Олег Викторович Таран

– Не дают мне здесь работать, – вздыхал он. – Даже не знаю, что делать…

Массинисса, который всю дорогу напряженно о чем-то думал, вдруг воскликнул:

– А я знаю! Ты переедешь в квартал постоялых дворов! Я договорюсь с нумидийцем Джувой, он найдет там подходящий дом для твоей семьи и помещение для кузницы.

– Но у меня нет денег на переезд, – смущенно развел руками Талаос.

– Они у тебя есть! – вложил в его руки кошель с деньгами царевич.

Кузнец подбросил на ладони монеты и поинтересовался:

– Почему ты мне помогаешь, царевич? Я ведь не смогу тебе быстро вернуть долг.

– А я и не требую его возвращения. Взамен ты придержишь у себя непроданные мечи. И если кто спросит о них, скажешь, что заказчик еще не успел забрать. Мое имя при этом называть необязательно.

– Это понятно, – проговорил Талаос. – Надеюсь, ты не мятеж задумал?

– Не переживай, – похлопал его по плечу Массинисса и пошутил: – Для мятежа у меня пока недостаточно возможностей.

Когда они пришли к Джуве и сообщили ему о своем предложении, тот даже обрадовался. Рядом с его постоялым двором были принадлежавшие ему подходящие помещения, куда он проводил царевича и Оксинту.

О цене быстро сговорились, и довольный хозяин постоялого двора произнес:

– Как хорошо, что теперь рядом будет жить кузнец! Купцам частенько бывают нужны его услуги и товары. Теперь караванщики будут предпочитать останавливаться у меня! Ты мне хорошо помог, царевич!

– Надеюсь, ты этого не забудешь, когда и я к тебе обращусь? – поинтересовался Массинисса.

– Я к твоим услугам, царевич! – склонил голову Джува.

…Уставшие от хождений за день, но довольные успешными делами, друзья вернулись домой, и Мульпиллес передал им записку от Зевксиса, в которой тот приглашал их завтра на вечеринку молодежи.

Массинисса нахмурился:

– Что-то странно. Хозяева снизошли до того, чтобы позвать нас в свой дворец? Это не к добру.

– Они хотят приручить тебя, царевич, что тут удивительного? – пожал плечами Оксинта. – Кстати, Рамона, хозяйка дома, настоящая красавица! Так рассказывает Юба. И с мужем у этой молодой женщины отношения не очень.

Массинисса подозрительно покосился на друга:

– К чему ты мне это говоришь?

– А к тому, царевич, что я вижу, как ты немного остыл к Сотере. Тебе нужны новые впечатления, да и новые знакомства не помешают.

Царевич вздохнул:

– Ну, будь по-твоему. Сходим! Только утром отправимся к Талаосу и поможем ему с переездом!

Ближе к вечеру следующего дня, управившись с делами, Массинисса и Оксинта выкупались в бассейне, тщательно расчесались и нарядились в праздничные нумидийские одежды. Туника царевича была с родовым орнаментом ламбаэсси, на одеждах его друга красовались узоры чамугади.

Вошедшая с ужином Сотера восхищенно воскликнула:

– Куда собрались такие красавцы?!

– К Зевксису, – ответил Массинисса и отпустил шутку: – Оксинта хочет, чтобы я понравился хозяйке дома.

Кухарка с шумом поставила на стол поднос с ужином и сердито произнесла:

– Не слишком старайся! Ей уже нравится массесильский царевич Верика! Так что, думаю, ничего у тебя не получится!

Царевича внезапно рассердило, что Сотера разговаривает с ним таким тоном, и он впервые голосом господина произнес:

– Ты свободна! Можешь идти.

Кухарка вылетела из его комнаты со слезами, громко хлопнув дверью.

И так неважное настроение перед нежелательным визитом было окончательно испорчено. Но Оксинта упрямо смотрел на него и молча показывал пальцем на тропинку, которая вела через сад к дому Зевксиса. Они пошли в гости.

По дороге друг царевича произнес:

– Я не защищаю Сотеру, она немного погорячилась, но и тебе не стоило так строго отвечать ей, царевич. Она к тебе неплохо относится.

– Она служит мне и за это получает деньги! Спать со мной я ее не заставлял! – зло ответил Массинисса. – Давай позже об этом переговорим! Сейчас у нас визит на вечеринку!

Дом Зевксиса был полон гостей. Для них стояли столики с изысканными блюдами, взоры приглашенных услаждали своими танцами танцовщицы, музыканты играли различные мелодии, фокусники развлекали публику рукотворными чудесами.

Долгое время массилов не замечали, и к ним никто не подходил, все были заняты своими разговорами. Массинисса сразу приметил хозяйку дома, возле которой вился смугловатый нумидиец, одетый в пуническую одежду. Рамона и вправду была хороша, но Массиниссе не понравился ее взгляд – холодный, отрешенный, словно она смотрела сквозь людей. Какие-то огоньки в глазах молодой женщины появлялись только тогда, когда она смотрела на своего спутника. Зевксиса нигде не было видно: наверное, решил не смущать молодежь своим возрастом.

Вместе с прислугой вокруг гостей сновала и Юба, которая успевала незаметно утаскивать со столиков какие-то угощения и быстро их съедать. Судя по тому, что управляющий слугами, видевший это, не делал ей замечаний, мавретанка пользовалась тут особыми привилегиями.

– Твоя Юба подслушивает, о чем говорят гости, – сказал Оксинте царевич, глядя на нее.

– Да, она очень любопытная.

Неожиданно обративший на них внимание нумидиец громко произнес по-пунически:

– Кажется, на наш карфагенский вечер пожаловали гости из Массилии! Неужели твой отец, Массинисса, так мало присылает тебе денег, что тебе не хватает на пуническую одежду?

Все сразу стали внимательно разглядывать царевича и Оксинту, отчего им стало немного не по себе.

Тем не менее Массинисса ответил:

– А я бы и не узнал массесильского царевича Верику, который в своем одеянии больше похож на пунийца, чем на нумидийца.

Массесил вспыхнул, возмущенно стали переговариваться его дружки, также одетые на пунический манер.

Но тут Рамона, чтобы предупредить надвигающийся скандал, вкрадчивым голосом произнесла:

– Дорогие гости, ни к чему ссориться! Всех вас сейчас объединяет наш гостеприимный дом. Царевич Массинисса, может быть, чем ругаться, ты показал бы себя гостям с лучшей стороны? Верика рассказывал мне, что вы, нумидийцы, любите петь и плясать. И вроде как у вас есть даже какое-то особенное произведение, которое называется «Последняя песня». Может, вы с Оксинтой исполните ее для меня и моих гостей? – При этом она старательно изобразила кокетливо-манящий взор, хотя глаза ее, обращенные на Массиниссу, оставались холодными.

«Что мы тут делаем? – разочарованно подумал царевич. – Они позвали нас, только чтобы посмеяться над нами!»

Он вспомнил слова «Последней песни» и как он пел ее с воинами царской сотни, с отцом и Бодешмуном. Нет! Такое произведение не предназначено для этой развращенной публики! Это песня воинов, идущих на смерть!

Видя, что Массинисса колеблется, Верика язвительно заметил:

– Если ты забыл слова, я могу их напомнить. Думаю, что с таким поведением, как у тебя, «Последняя песня» тебе здесь очень скоро пригодится…

Это уже