Волхв - Сергей Геннадьевич Мильшин

– Не, – Олбран тоже закончил со своим тюком, – мы ж его связали.

В открытой дверце появилась голова Гория:

– Коня снарядил. Что дальше?

Ведун придирчиво оглядел свёрнутые шкуры. Вроде всё нормально.

– Несмеяна на коня, а мы вот это хозяйство потащим первой ходкой. Там деда твоего и оставим – пусть присматривает.

Голова парня исчезла. Копыта потопали к крыльцу.

– Берём всё и выносим на улицу. Надо старику помочь в седло забраться.

Братья наклонились над упакованной поклажей.

Перед тем как скрыться в кустах малинника и кислицы за ручьем, который родичи легко перешагнули в самом узком месте, Белогост остановился, прислушиваясь. Замерли и Миловы. Даже конь, не пытаясь ухватить листьев с куста, стоял смирно, лишь уши тревожно подрагивали. Наконец, старик махнул рукой. Русичи шагнули, а Воинко осторожно отвёл высокие побеги малины, пропуская Олбрана. Стараясь не впечатывать пяток во влажную под густой травяной шапкой землю, братья один за одним исчезали в кустах.

Пытавшуюся увязаться за людьми собаку, ведун остановил коротким: «Охранять». Понятливый Бойка тут же сел, высунув мокрый язык. И не двигался до тех пор, пока кавалькада носильщиков не скрылась окончательно. Подождав, когда затихнет последний шорох, издаваемый людьми, Бойка подскочил. Постоял, принюхиваясь. Не почуяв ничего подозрительного, неспешно потрусил назад. У дверей мастерской опять принюхался: чужой вёл себя спокойно – вырваться не пытался, не шумел. Успокоившийся пёс, накрутив пару кругов, упал на клок свежей травы с запахом рук Гора. Опустив морду на передние лапы, прикрыл глаза. Но уши прядали, ловя каждый звук, доносившийся с округи. Посторонних, к счастью, не слышалось.

Пропустив отряд, ведун провёл рукой по тонким веткам с завязывающимися соцветиями. Ещё раз оглянувшись, двинулся следом. Ноги заплетались в густой траве, шагали, словно в воде, раздвигая коленями упругую волну. Через следующие три десятка саженей, с натугой обогнав маленький отряд, Белогост пристроился впереди. И сразу завернул вправо, решив вести отряд по изрядной дуге, постепенно выворачивая на только ему известное направление. Перебросив инструмент с одного плеча на другое, Давило поинтересовался:

– А чего круги накручиваем?

Ведун, наравне со всеми тащивший на загривке большой сверток с кожами, на миг полуобернулся:

– А это чтобы гость наш незваный не понял, куда идём. А что бы он совсем запутался, мы каждую следующую ходку в другую сторону выходить будем. Со следа сбивать.

– Понятно, – прокряхтел Давило.

Туман почти полностью осыпался на кусты, запутавшись в зелени зеркальными каплями. Небо прояснилось, солнце ласково пригревало отсыревшую землю и взопревшие спины. Парило. Жгли комары, тяжесть на плечах росла с каждым шагом, и скоро дыхание стало хриплым. Сапоги и боты промокли. Цепочка нагруженных тюками и мешками охотников растянулась по редкому сосняку.

Олбран, шагавший вторым сразу за Белогостом расстегнул косой ворот рубахи, скукоженная ладонь согнала присосавшегося к шее кровопийцу:

– Сколько же, Светлый, до твоего хутора вёрст будет?

Ведун огляделся, определяясь:

– Версты четыре будет.

– С гаком али с вершком?

– Да кто ж их мерил? На глазок всё.

– Ну хоть скажи, сколько осталось. Буду точнее знать, может, полегче будет.

– Отчего не сказать, – он примерился прищуренным глазом на солнце, пробивавшееся сквозь нависающие сосновые вершины. – Версты две одолели.

– Это дюже хорошая весть. А дорога дальше-то хоть такая же, чистая?

– Чистая, хорошая ворга дальше идёт, только маленько завалена буреломом, да ещё и в горку.

– О, Лада Богородица. – Олбран подкинул сползший тюк повыше. – Лучше б я не спрашивал.

Братья почти одновременно улыбнулись. Никто не принял всерьёз нарочитое нытье брата, – знали: дурачится.

Предпоследним в ряду шагал Горий, тащивший суму поменьше – ведун сам отмерил груз. Позади него мягко вышагивал Трудень с Несмеяном на крупе. Гор всю дорогу вертел головой, как мельницей – опасался, старик свалится. Тот, и правда, иногда съезжал в седле на бок. Но каждый раз, поворчав на собственную немощность, с усилием возвращал тело в вертикальное положение. На удивление старик переносил дорогу много лучше, чем ожидал внук. Похоже, дед выздоравливал и выздоравливал гораздо быстрее, чем можно было предположить, глядя на его ранения сутки назад. Что было тому причиной – богатырское здоровье Несмеяна или волшебная сила снадобий волхва, Гор точно для себя решить не смог. Скорее всего, тут и того и другого помаленьку.

Впереди вышагивал почти с таким же по размеру тюком Ратигор. В начале пути ребята взялись обсуждать судьбу варяга – почему-то именно это больше всего волновало обоих. Они быстро сошлись во мнении, что убивать его, скорей всего, не будут. Тогда бы ведун Рядка не лечил. Вот потом малость поспорили. Младший Милов считал, что ведун заберёт пленника с собой последним выходом. «Не оставлять же врагам, он всё про нас знает – а это, если дело дойдёт до схватки, чего оба не хотели, гадам подспорье». Гор же был уверен: «Ведун горака отпустит – зачем он на хуторе, о котором ещё никто не знает? Да и кормить лишний рот кому охота?»

– Нет, – уверенно рассуждал парень, – ослободит ведун Рядка. Только сделает так, что тот ничего помнить о встрече с ведуном не будет, а может, и вообще всё, что знал, забудет. Ведуны такие вещи умеют, дед рассказывал.

Тропа, выбравшись из светлого сосняка, закрутилась по густому тёмному ельнику. Как и обещал ведун, вышли на тягучий подъём, заваленный полугнилыми стволами. Тут примолкли даже Гор с Ратигором. Потворник совсем с ног сбился: там, где завал не обойти, Трудню приходилось перебираться прямо через накиданные Стрибогом стволы. Конь упрямился, и иногда Гору приходилось буквально вытягивать его за повод на очередной бурелом. Потом возвращаться. И снова, хватая тюк, догонять охотников. Тяжелей стало и деду. На неровной дороге его растрясло, и раны на руке, привязанной к груди, и на шее, обмотанной тряпицей, пропитанной прополисом, кровили. Он был бледен и заметно хуже держался в седле. Иногда только чудо удерживало его от неминуемого, казалось, падения. Или поддерживал внук.

Когда ведун негромко пробормотал впереди: «Ну вот и добрались», – обрадовались все, и даже Трудень, приветственно заржал новому дому. Хутор расположился саженях в пятистах от высокой показавшейся Гору знакомой скалы, заросшей по склону ёлками и лиственницами.

Ведун подготовился к переезду основательно. Кроме избы, почти такой же большой, как и только что оставленная, среди сосен рядком выстроились банька и сарай с навесом. Хутор прятался в лесу, ведун если и срубил какие-то деревья, освобождая место под постройки, то совсем немного. Огромная сосна поднималась прямо у крыльца, широкой разлапистой кроной покрывая почти всю крышу. Меж стволами вклинились и остальные срубы. В стороне густели заросли кислицы,