Вооружение Одиссея. Философское путешествие в мир эволюционной антропологии - Юрий Павлович Вяземский

как ученый, а потом уже как поэт и мистик; даже верующий человек, почувствовав запах дыма в своей квартире, в первую очередь, я полагаю, займется исследовательским поиском его источника, а затем уже подвергнет возникшую ситуацию религиозному анализу.

Неф В, симпатос, – транзитивен. Эрос и филос не только «гибридны» с точки зрения ормологической таксономии, но, похоже, через эрос осуществляется переход ко всякой развитой социальности, а через филос – к полноценной человеческой идеальности.

Фобос, менос и симпатос в переводе на русский язык дают нам эмоциональные состояния. Но я ведь специально назвал их по-гречески, чтобы, с одной стороны, была возможность этого «эмоционального перевода», а с другой, чтобы всегда можно было сказать: «менос» – это не только гнев, но также «сила, мужество, сильное желание»; «фобос» – не только страх, но и «устрашение, опасение, нетерпимость, испуг, обращение в бегство»; «симпатос» я вообще сам придумал.

Ормологически эти нефы, с одной стороны, представляют собой как бы более крупные таксоны, чем автономные потребностные группы. Но, с другой стороны, отдельно существуют и проявляются не фобос, менос и симпатос, а входящие в них автономные таксоны – акрос – охлос – нус, трофос – кратос – пайдос, эрос – филос – те-ос, находящиеся между собой в специфических внутринефовых взаимоотношениях.

Что такое фобос, менос, симпатос – я пока не знаю. Но интуитивно догадываюсь, что они носят не субстанциальный, а какой-то иной характер.

Как бы то ни было, этажную классификацию я проводил, антропологически «переводя» потребностную теорию Павла Симонова. Потребностные нефы (вертикальную классификацию) я обнаружил самостоятельно. А посему всю ответственность за них я беру на себя. Ну разве что частично облегчит мою участь Тейяр де Шарден, говорящий о «положении каждого живого существа в пространстве, в длительности и по форме»93 (курсив мой. – Ю. В.).

§ 42

Как вы должны были заметить, в мою эннеаду не вошли потребности, которые Павел Симонов называет «дополнительными» (см. § 9). Прежде всего потому, что они никак не хотят вписываться в предложенную Симоновым этажность.

Возьмем, например, потребность в экономии сил. Симонов однозначно относит ее к витальным потребностям94. Мне же представляется, что данная потребность проявляется на всех трех ормологических этажах. Разве устанавливающий иерархический порядок в стае вожак не экономит силы, сосредотачивая первоочередное внимание на близкоранговых животных, угрожающих его статусу в первую очередь? Разве в познании мы не экономим интеллектуальные силы, концентрируясь лишь на том, что нас особенно интересует, а остальное откладывая на потом или вовсе отбрасывая за пределы нашей мыслительной деятельности, тот же, кто сразу за все хватается, все пытается изучить и объяснить себе… – сами знаете, что с ним происходит. Причем подобное распыление сил совсем не обязательно ведет к физическому истощению. Шизофреник ничуть не устает от ежедневного изобретения вечных двигателей – утомляются и могут впасть в нервную депрессию те нормальные люди, с которыми он ежедневно делится своими революционными открытиями.

Равным образом потребности в преодолении, в вооруженности, которые Симонов помещает на третий ормологический этаж, как мне кажется, вполне могут быть названы и витальными, и социальными.

Самостоятельность некоторых из этих «дополнительных» потребностей вызывает сомнения. По Симонову, как мы помним, потребность вооруженности «удовлетворяется с помощью двух основных безусловных рефлексов: подражательного и игрового»95. Стало быть, потребность вооруженности несамостоятельна? Но нет, страницей ранее Симонов называет эту потребность самостоятельной96.

Не кажется ли вам, что объявленная Симоновым социальной потребность следовать нормам представляет лишь частный случай потребности подражания? Разве потребность преодоления – не частный случай потребности развития? А потребность экономии сил – разве не частный случай более общей потребности сохранения?

Что и как дополняют «дополнительные» потребности и дополняют ли? – у Симонова на этот вопрос я не мог найти ответа. Но, как мне представляется, косвенным образом Симонов обрисовывает контуры ормологической специфичности этих бездомных пока потребностей.

Некоторые из них кажутся более эмоциональными, чем основные. «…Переход к имитационному поведению так характерен для эмоционально возбужденного мозга»97. «Заметим, что воля вмешивается в конкуренцию мотивов опять-таки на уровне эмоций…»98. То есть все основные потребности способны вызывать сильные эмоции, но потребности подражания и преодоления точно возникают из эмоциональной сферы – такое у меня порой создается впечатление.

Симоновские «дополнительные» потребности, в отличие от его основных, словно тяготеют к образованию антиномичных пар: сохранения/развития, «для себя»/«для других», экономии сил/преодоления. А те потребности, которые этой пары не имеют, мне кажется, остаются одиночками лишь потому, что Симонов просто не довел классификацию до конца и не нашел для них соответствующей пары: например, у потребности подражания явно должен быть ормологический антипод.

Едва ли не все «дополнительные» потребности Симонов предпочитает характеризовать в эволюционном, филогенетическом, динамическом срезе: потребность в экономии сил «играет важную роль в модификации навыков, обеспечивающих удовлетворение всех других мотиваций»99; потребность вооруженности «во многом отчуждена от процесса удовлетворения основных… потребностей», «трансформируется в стремление к мастерству, к развитию способностей, к возможности контролировать внешнюю среду»100; «подражательное поведение обеспечивает передачу опыта от одной генерации к другой»101. Основным потребностям подобные эволюционно-динамические характеристики Симонов дает намного реже.

«Если индивидуальные особенности соотношения и иерархии основных потребностей определяют личность человека, то индивидуальные особенности силы и степени удовлетворения дополнительных (вспомогательных) потребностей лежат в основе его характера»102.

Тут, как видите, уже принципиальное психологическое различие основных и дополнительных потребностей и, как мне кажется, более уверенное указание на второстепенность потребностей «дополнительных».

Но так ли второстепенны, так ли вспомогательны они? Возьмем, например, «потребность преодоления». «Активность, вызванная преградой, – замечает Симонов, – в определенных ситуациях и у определенного типа людей может оттеснить первоначальное побуждение на второй план, и тогда мы встречаемся с упрямством, с поведением, где преодоление стало самоцелью, а исходный мотив утратил свое назначение и даже забыт»103. Тут, на мой взгляд, весьма четко очерчена первичность и даже репрессивность якобы дополнительной и вспомогательной потребности.

Подводя итог, я должен сказать, что я не только не могу включить эти потребности в свою «девятку», но я не вижу возможности считать их дополнительными. Похоже, мы имеем дело с потребностями, которые, не являясь биосубстанциальными, представляются сущностными и, может быть, даже более сущностными, чем основные. И если мы перестанем отождествлять субстанциальные и сущностные силы… Стой! – слишком рано. Мы пока еще слишком плохо вооружены, чтобы даже ставить вопрос…

Ормологический плот мы наскоро сколотили.

Поплывем теперь к другому острову.

Часть вторая

Остров Эя

§ 43

Помнится, в Прологе (VIII) я предложил философски обозреть тот гигантский животный склон, который продолжают и наша физиология,