Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

он я, восемнадцати лет, в расцвете молодости и сил, и до смерти напуган, потому что мне вот-вот предстоит ответить за хвастовство в деле, о котором я мало что знал, и по поводу которого Сэмми и другие мои товарищи всю дорогу домой облизывались. Это облегчало им тяготы и ускоряло всякое их начинание.

В итоге им пришлось подождать несколько дней, чтобы получить желаемое. Во-первых, у капитана Боллингтона были дела, и ему нужно было провести пару ночей на берегу. Это включало в себя такие мелочи, как доклад военно-морскому и портовому начальству, а также организацию ремонта и пополнения запасов для корабля.

Но в основном это касалось действительно важного дела — изо всех сил дергать за ниточки, чтобы сохранить свое драгоценное независимое командование у французского побережья. Для команды важнее был вопрос жалованья. «Фиандра» находилась в кампании с 24 февраля, когда на нее прибыл капитан Боллингтон. Но корабль принимал людей месяцами до этого, и некоторые из его команды, включая Сэмми, Томаса и Джима, числились в книгах мистера МакФи с ноября предыдущего года. Другим членам команды полагалась премия для добровольцев, и никто из нас до сих пор не получил ни пенни, и все это должно было быть выплачено единой суммой.

Наконец, в одно прекрасное утро, в баркасе под присмотром двух щеголеватых джентльменов из казначейства, в париках и очках, прибыл большой железный сундук. Под охраной морпехов на квартердеке был установлен стол мистера МакФи, и вся команда была собрана для получения жалованья. Так огромная сумма почти в три тысячи фунтов серебром и золотом перешла на наш корабль. Поистине радостное событие, дополненное веселой музыкой, которую исполняли наши сицилийцы. Но это была лишь малая толика той радости, что последовала за этим.

Вид баркаса казначейства, направлявшегося к берегу, возвестил всему миру, что команда «Фиандры» получила жалованье, и это послужило сигналом для флотилии небольших судов, которые, словно актеры, ожидающие своего выхода, устремились к нам. Раздался рев матросов, и корабль накренился, когда они всей толпой бросились к борту, обращенному к берегу, чтобы лучше рассмотреть приближающееся зрелище.

— Мистер боцман! — крикнул лейтенант Уильямс. — Построить людей на корме!

И воздух наполнился свистом боцманских дудок, созывавших всю команду к трапам квартердека, куда нас вызывали, когда капитан Боллингтон хотел что-то сказать.

Я оказался рядом с Сэмми Боуном и моими товарищами по кубрику. Сэмми ухмыльнулся мне и ткнул в ребра.

— Уже скоро, парень! — сказал он, и в ответ я понимающе подмигнул и ткнул его в ответ, до последнего играя свою роль.

— Тишина на нижней палубе! — взревел мистер Уильямс, и в толпе воцарилась тишина. Весь шкафут за квартердеком был забит матросами, с нетерпением смотревшими на капитана Боллингтона и офицеров.

— Мистер Уильямс! — сказал капитан. — Будьте так добры, взгляните на те шлюпки и выскажите мне ваше ценное мнение.

Он кивнул на флотилию. Лейтенант Уильямс с притворно-серьезным видом поднял подзорную трубу и осмотрел шлюпки.

— Это же жены матросов, сэр, клянусь, — сказал он.

— Очень хорошо, мистер Уильямс, — ответил капитан. — Тогда отправьте молодых джентльменов на берег с капелланом, а вы можете принять жен на борт.

Восторженный вой и крики приветствовали это, и я не думаю, что какая-либо корабельная шлюпка за всю историю мореплавания была когда-либо так быстро вывалена за борт и спущена на воду. Затем капеллану помогли спуститься за борт вместе со всеми болтливыми мичманами и их пожитками. Те, что постарше, хорошо понимая, что к чему, выглядели не слишком довольными, но младшие от восторга прыгали на месте. (Юнги, заметьте, были оставлены, чтобы стать свидетелями всего, что последует.)

Незаметно капитан Боллингтон покинул квартердек и удалился вниз. Корабль охватила атмосфера карнавала, каждый матрос свесился за борт и перекрикивался со шлюпками. На корабле, казалось, царил беспорядок, и к этому времени я уже был на квартердеке у вант грот-мачты. Мы с Сэмми забрались повыше, чтобы лучше видеть, и матросы взревели от удовольствия при виде дюжины шлюпок с «женами», которые теперь быстро приближались.

Что до меня, то у меня внутри все оборвалось. Ибо, за исключением одной шлюпки, полной еврейских торговцев, и за исключением гребцов на веслах, эти шлюпки были битком набиты цветом портовых шлюх Портсмута. «Фиандру» вот-вот должны были взять на абордаж женщины. А я все знал о женщинах, потому что преподобный доктор Вудс мне все о них рассказал. Клянусь Георгом, он мне рассказал! Он рассказал мне о женщинах, и о ГРЕХЕ, и о ПОСТЫДНЫХ БОЛЕЗНЯХ, которые губят прекрасных молодых людей (я часто задавался вопросом, как он стал таким экспертом в этом деле). Затем этот прекрасный христианский ученый отвешивал мне очередную порцию побоев, и мы опускались на колени, чтобы молиться о моем избавлении от дочерей Иезавели. Так что я получил некоторое образование от своего опекуна. Кроме того, Полмут был морским портом, полным моряков, а один из Божьих законов гласит, что где есть моряки, там есть и женщины. Так что я видел, как они кокетничают, строят глазки и пытаются поймать взгляд моряка Джека. Так что, мои веселые ребята, не то чтобы я не узнавал женщину, когда ее видел.

Более того, не то чтобы женщины меня не интересовали. Ибо, когда я подрос и начал по субботним вечерам выбираться в такие места, как заведение матушки Бейли, я встречался с женщинами лицом к лицу. И некоторые из них были восхитительны, и с ними было чертовски весело. К тому же, мои приятели рассказывали мне обо всех своих похождениях. Так что невежественным я тоже не был. Но благодаря доктору Вудсу я сам так ничего и не сделал, потому что слишком многое из его учений укоренилось в моем юном уме. Как говорят иезуиты: «Дайте мне ребенка до семи лет, и я дам вам мужчину!»

Поэтому, когда Сэмми, Норрис и остальные объяснили, что на самом деле означает прибытие «жен» на борт, я притворился таким же довольным, как и они. Мне пришлось — к тому времени я был таким славным парнем в глазах всей команды, что просто не мог заставить себя признаться в своей девственной невинности. Вот что гордость может сделать с человеком. Так что я подталкивал локтем, хихикал и шутил с товарищами, а сам гадал, что же я буду делать, когда прибудут девушки.

И вот они прибыли. Почти триста, и страх сдавил меня. И пришли они не тихо. Они визжали, смеялись, хихикали, махали руками,