Фортуна Флетчера - Джон Дрейк

Пенденниса, Адмиралтейство все еще не отдавало Джейкоба Флетчера. Пенденнис наконец поверил тому, что ему постоянно твердили клерки Адмиралтейства, а именно, что Флетчер находится на корабле в море, и любые дальнейшие действия должны ждать возвращения этого корабля в порт.

Сидя на своей личной скамье (зарезервированной за один шиллинг в неделю для его единоличного пользования), не обращая внимания на службу и гадая, можно ли положиться на полученные им обещания о помощи, он заметил, что какая-то леди пытается поймать его взгляд. Его поразила пронзительная прелесть ее лица и элегантность ее одежды. Очевидно, это была леди весьма значительная и безупречно респектабельная.

Но он не знал эту леди и не мог представить себе никакой причины, по которой она могла бы желать познакомиться с ним. Он вздохнул — даже в молодости Пенденнис никогда не привлекал внимания знатных дам — и сначала подумал, что, должно быть, ошибся, поэтому огляделся, чтобы увидеть, на кого же она на самом деле смотрит.

Но леди упорствовала, и никто другой не отвечал на ее взгляды, и Пенденнис понял, что она действительно пытается поймать его взгляд. Толстый, средних лет и погребенный в браке, он почувствовал, как его сердце забилось немного быстрее. Он рискнул коротким, вежливым кивком в сторону леди, чтобы признать ее. Она, казалось, была этим удовлетворена и до конца службы сидела, с достоинством внимая пастору. После, когда Пенденнис выходил из церкви, он увидел, что она ждет его на улице. К его тревоге и одновременно восторгу, она подошла, и с каждым ее изящным шагом его очарование росло. На расстоянии она казалась необычайно прекрасной женщиной, но вблизи от нее захватывало дух.

В голове у него закружились эмоции. Он не был человеком для приключений. Он был серьезным человеком, деловым человеком. Но внутри каждого настоящего мужчины (даже Натана Пенденниса) таится крошечная искра надежды, когда дело касается красивых женщин. И эта искра не гаснет ни с возрастом, ни с достоинством, ни с чем, кроме смерти. Так что бедный Пенденнис заново пережил все ощущения своей юности, когда впервые вообразил себя влюбленным в свою будущую жену. Он видел, что леди немолода, но тем не менее она была такой женщиной, какой он никогда себе не представлял. Такая кожа! Такие глаза! Такие копны блестящих черных волос, такой тонкий аромат! И тут она заговорила.

— Сэр, — сказала она, трепеща ресницами и со всеми изящными признаками смущения, — прошу, не думайте обо мне дурно за то, что я вот так заговариваю с вами без представления, но мое отчаянное положение не оставляет иного выбора. Не вы ли мистер Пенденнис из Полмута? Ибо если вы — это он, то я вверяю себя вашей милости…

Голос был под стать всему остальному. Он ласкал слух и опьянял разум. Одного лишь его звучания хватило бы, чтобы покорить сердце Пенденниса, не говоря уже о силе самих слов. Еще до того, как она объяснила, в какой опасности находится и чем он может ей помочь, Пенденнис уже ломал голову, ища способ угодить ей, способ развеять отчаяние на этом ангельском лице — он был на крючке, подсечен и вытащен на берег.

— Мадам, — сказал он, — я действительно Натан Пенденнис из Полмута и всецело к вашим услугам, но откуда вы меня знаете?

— Сэр, — ответила она, — простите меня! Ибо я устроила так, чтобы мне указал на вас тот, кто вас знает. Я здесь намеренно, чтобы встретиться с вами, и умоляю уделить мне достаточно времени, чтобы я могла объяснить свое затруднительное положение.

— К вашим услугам, мэм, — сказал он и оглядел шумную и суетливую улицу. — Но здесь?

— У меня есть карета, — молвила она. — Не поедете ли вы ко мне домой?

И Пенденнис поехал с ней. И не успела она сделать и двух шагов, как, из-за неровной мостовой, леди случайно оступилась, и Пенденнис был вынужден прижать ее к себе, чтобы спасти от падения. Так, вместе, они и поднялись в закрытый экипаж, запряженный парой подобранных в масть лошадей, с ливрейным кучером на козлах.

Оказавшись внутри, Пенденнис не заметил, куда они едут, ибо леди начала тихо всхлипывать и искать у него поддержки. Слишком скоро они прибыли к дому на Далидж-сквер, новому строению в пять этажей с подвалом, отделанному белой штукатуркой и, без сомнения, стоившему целое состояние. Слуга открыл дверь, как только они вышли, и леди вцепилась в руку Пенденниса. Когда они вошли, он мог лишь с открытым ртом глазеть на великолепие обстановки и убранства.

— Добро пожаловать в мой дом, мистер Пенденнис, — сказала она, и Пенденнис наконец догадался задать жизненно важный вопрос.

— Но кто вы, мэм? — спросил он. — Что вам от меня нужно?

Она повернулась к нему, и в глазах ее внезапно мелькнул дьявольский огонек.

— Я леди Сара Койнвуд, — сказала она и внимательно на него посмотрела.

Пенденнис замер на месте. Это было все равно что быть выхваченным из тепла у камина и брошенным в ледяной омут. Он выпрямился и произнес со всем достоинством, на какое был способен:

— Мэм, я не могу здесь оставаться. Мы вскоре можем оказаться противниками в суде. Я поддерживаю интересы Флетчера!

Тень смеха промелькнула на ее лице, затем ее манера изменилась, словно перевернули страницу в книге.

— Сэр, — сказала она, глядя ему в глаза, — со мной творится жестокая несправедливость. Только вы можете меня спасти, и я умоляю вас выслушать меня. Я взываю к вашей чести христианского джентльмена.

Пенденнис был всего лишь человеком. Секунду он колебался, а затем последовал за ней. Они вошли в комнату, которая была похожа на нее. Она была обставлена и украшена в ее личном вкусе. Для Пенденниса шторы были шторами, а стулья — стульями, но даже он мог видеть, что все в этой комнате было создано, чтобы услаждать чувства. Так он и вошел, нетерпеливая муха, следующая за пауком в его паутину.

Она усадила его на диван размером с повозку, закрыла двери и села рядом. Хуже всего было то, что каждая фибра разума Пенденниса кричала ему, что он поступает неправильно. Он нутром чуял, что должен встать и бежать, пока может. Но у него не хватило сил.

— Не желаете ли вина, мистер Пенденнис? — спросила она.

— Нет, мэм, — ответил он, — это не в моих привычках.

Но она вложила ему в