Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

стоял так: либо туда придет Гоминьдан, либо Токио. В штабе Квантунской армии о противнике знали абсолютно все: расположение и численность воинских подразделений, наличие вооружения, уровень подготовки и даже присутствие боевого духа. По большому счету маньчжурская армия была создана японцами, они же ее вооружили и обучили, а потому в сложившихся обстоятельствах многие ее офицеры готовились без сожаления перейти на сторону Токио, чтобы получить при новой власти должность получше. Старая правящая верхушка бэйянских милитаристов была согласна продать родину в обмен на власть при японском правлении: они ненавидели Гоминьдан и разделяли реакционные взгляды японских милитаристов, близких им по мировоззрению. В-третьих, ожидать помощи от правительства Чан Кайши той части маньчжурского командования, которое хотело воевать с Японией, было бы наивно, учитывая все тонкости политической обстановки в Китае. Чан Кайши вел ожесточенную войну с коммунистами, проигрывая сражения одно за другим, в то время как красная угроза неуклонно росла буквально день ото дня. Коммунистов в Гоминьдане образца 1931 года боялись намного больше, чем Японии. К тому же генералиссимус, будучи профессиональным военным, хорошо понимал, что шансов выиграть затяжную войну с Японией у него нет. Противник в срочном порядке подтянул бы значительные подкрепления из близлежащей Кореи и оказался бы на фронте даже раньше китайских частей. Такой сценарий мог завершиться еще большей трагедией, чем потеря Маньчжурии. При этом у Гоминьдана накопилось немало нерешенных проблем внутри страны: возникли серьезные трения с южной фракцией партии из Гуанчжоу, ужасное наводнение опустошило некоторые районы Китая, а на окраинах не прекращались вооруженные мятежи милитаристов, не желавших терять власть на местах. Иными словами, Китай в 1931 году являл собой колосса на глиняных ногах, готового в любой момент рухнуть от куда меньшего потрясения, чем полномасштабная война с таким сильным противником, как Япония. Не стоит забывать и тот факт, что отношения между правительствами в Нанкине и Маньчжурии нельзя было назвать союзническими – еще каких-то три года назад они являлись непримиримыми врагами, в то время как с Японией маршал Чжан Сюэлян состоял в тесном союзе. Принять во внимание следует и тот факт, что каждый командир крупного воинского соединения в Маньчжурии мог в любой момент перейти на сторону противника, усмотрев в этом личную выгоду, – и тогда маньчжурский военно-политический хаос приобретает уже совсем кафкианские очертания. Японская разведка разбиралась во всех тонкостях китайской политики лучше самих хозяев и часто без проблем и в нужный момент заключала важные союзы с военным командованием на местах. Таким образом, лучше всех в Маньчжурии ориентировался штаб Квантунской армии, а не штаб маршала Чжан Сюэляна – и уж тем более не представители гоминьдановского правительства в Нанкине. Трезво оценив военно-политическую ситуацию, Чан Кайши принял решение пойти дипломатическим, а не военным путем, – и в сложившихся условиях путь этот мог принести больше результатов, чем безнадежная война с более сильным противником. Уже на следующий день после Мукденского инцидента, 19 сентября 1931 года, Министерство иностранных дел Китая направило ноту протеста в Лигу Наций. Двадцать четвертого октября, через месяц, Лица Наций приняла резолюцию с требованием к Японии освободить занятую территорию Маньчжурии в срок до 16 ноября текущего года. Одновременно было принято решение создать специальную комиссию для изучения вопроса и отправить ее представителей на место событий для подробного выяснения обстоятельств произошедшего. Четырнадцатого января 1932 года члены комиссии прибыли в Шанхай и приступили к работе. Гораздо большее значение имел дипломатический прецедент, приключившийся неделей ранее: правительство США опубликовало документ, вошедший в историю под названием «Доктрина Стимсона». В соответствии с этим документом американское правительство не признавало ни оккупацию Маньчжурии, ни создание на этой территории подконтрольного Японии марионеточного государства. Современному читателю все эти дипломатические демарши могут показаться несостоятельными ввиду пережитого опыта Второй мировой войны, когда среди всеобщего хаоса и неимоверной жестокости для дипломатии уже не осталось места. Однако мир не всегда был таким, и по состоянию на осень 1931 года дипломатия играла весомую роль в решении Маньчжурского конфликта, а начатое китайским правительством дипломатическое наступление на Японию оказалось очень мощным и крайне действенным. В какой-то момент японские милитаристы оказались на грани поражения, так как спустя всего тринадцать лет после окончания Первой мировой войны мало кто из мировых политиков, особенно на Западе, предпочитал решать возникающие конфликты военным способом. В ход шли преимущественно дипломатические и экономические методы воздействия. В Германии фашисты еще не прибрали власть к рукам, режим Муссолини в крайне отсталой Италии не играл сколько-нибудь значимой роли в европейской политике, а в самой Японии правительство по-прежнему подчинялось нормам международного права. Миром правили США, Великобритания, Франция, в то время как множество других стран во всем им потакали, выполняя данные Лондоном или Парижем поручения. А потому бросать вызов монолитному мировому порядку Япония не осмеливалась. Квантунская армия с легкостью одержала победу над маньчжурскими войсками, но противостоять английской или французской армии была не в состоянии. Однако главную угрозу для Японии – и на тот момент, и позднее – представляли Соединенные Штаты Америки, ставшие главным поставщиком различного сырья в Страну восходящего солнца, не имевшую собственных природных ресурсов. Америка также выступала основным японским инвестором – без этих финансовых инвестиций и займов экономика страны рухнула бы на следующий день. Учитывая все вышеперечисленное, сравнивать военную мощь США и Японии в тот период было бы смешно. Своими действиями офицеры Квантунской армии вызвали негодование и неодобрение всего западного мира, что могло привести к серьезным последствиям, примени Запад против Японии экономические и дипломатические санкции. Центральное правительство в Токио узнало о действиях Квантунской армии в Мукдене уже постфактум и поддержало их задним числом под давлением со стороны милитаристов и националистов. Однако уже в октябре японский премьер-министр подал в отставку, испугавшись мировой и в первую очередь американской реакции на события в Маньчжурии. Никто не хотел брать на себя ответственность за вероятную войну Японии с более сильным, чем Китай, противником. Мукденский инцидент и последовавшая за ним реакция мировой общественности привели к серьезному правительственному кризису в Стране восходящего солнца, который завершился трагедией, после чего к власти окончательно и бесповоротно пришли милитаристы, доведшие Японию до печального конца в 1945 году. Трагедия же состояла в том, что 15 мая 1932 года группа, состоявшая из одиннадцати молодых флотских офицеров-националистов, ворвалась в резиденцию премьер-министра Японии и убила его – так погиб последний умеренный политик, занимавший высший государственный пост в стране. Планы их в действительности не ограничивались расстрелом премьер-министра, они намеревались убить и американского актера Чарли Чаплина, прибывшего с визитом в