Дикие кошки Барсума - Геннадий Петрович Авласенко

– Идём! – пьяно бормотал фермер, обхватив Свенсона за плечи и слегка подталкивая его к входу. – За моё здоровье… со всеми нами… тут все свои… тебе понравится…

Значение последних слов Свенсон смог в полной мере оценить, лишь войдя, вслед за хозяином, в одну из комнат, которую можно было назвать, из-за её внушительных размеров, небольшим залом.

За длинным столом, уставленным самыми разнообразными кушаньями и напитками, сидело около двух десятков мужчин. Все они были уже в добром подпитии и пьяно о чём-то гомонили между собой. Впрочем, увидев, вошедшего вслед за хозяином незнакомого человека в мундире, все разом замолчали.

– Здравствуйте! – несколько скованно проговорил Свенсон, обращаясь ко всем сидящим сразу. – Приятного аппетита!

Мужчины за столом продолжали молча его рассматривать, а Свенсон услышал вдруг, то, чего раньше никак не мог услышать из-за пьяного гомона.

Это была музыка, негромкая, нежная и какая-то трепетно-завораживающая. Музыка эта звучала где-то слева от Свенсона и, бросив быстрый взгляд в ту сторону, он разглядел в самом углу комнаты нескольких молодых женщин с арфами в руках. Нетрудно было догадаться, что это за женщины и что они тут делают.

Это были женщины из, так называемого, «дома весёлых утех». Любой желающий мог заказать себе на дом таких женщин: одну или несколько. Играть для клиентов на арфах было лишь одной (и далеко не главной) их обязанностью.

Вот и сейчас Свенсон заметил, что два места среди арфисток временно пустуют, там лишь лежали сиротливо оставленные арфы. Тем не менее, остальные восемь женщин продолжали старательно выводить свои нежно-завораживающие мелодии.

Все эти женщины были очень молоды и очень красивы. Из одежды на арфистках были лишь какие-то короткие полупрозрачные хитоны, застёгивающиеся на левом плече золотистыми брошками, на голове каждой ещё красовался небольшой веночек из живых цветов: пурпурных и белых вперемешку.

Пока гости с интересом рассматривали Свенсона, а сам Свенсон с не меньшим интересом рассматривал женщин с арфами, дверь в дальнем конце зала широко распахнулась, и оттуда не вышёл, а, буквально, вывалился мужчина, по всему видно: один из гостей. Он с трудом удерживался на ногах, шедшей рядом с ним женщине в хитоне приходилось изо всех сил поддерживать своего спутника в вертикальном положении.

Их приход сидящие за столом встретили пьяным смехом, нескромными шутками и даже весьма откровенными подначками, на которые вошедший мужчина, тем не менее, нисколечко не обиделся. Наоборот даже: он пьяно захохотал в ответ на подначки и, добредя, наконец-таки, до одного из свободных мест за столом, с явным облегчением плюхнулся в мягкое удобное кресло, в котором сразу же задремал, бессильно уронив голову на плечо и пуская обильные слюни. Женщина же, оправив хитон, подошла к своим подругам и, подхватив арфу, уселась рядом с ними. После этого она принялась задумчиво перебирать тонкими пальцами струны.

Самым удивительным было то, что никаких нот перед арфистками не лежало, тем более, не было перед ними никакого дирижера, но, тем не менее, трогательная и нежная мелодия продолжала звучать ровно и слажено, без единого даже сбоя.

На Свенсона никто больше не обращал никакого внимания, кроме хозяина, который молча указал ему на одно из свободных мест за столом. Свенсон сел… и сразу же сосед слева набухал ему полный бокал вина, а сосед справа пододвинул аж три блюда с различными мясными деликатесами.

Пригубив немного вина, Свенсон с жадностью набросился на еду. Только теперь, среди этого гастрономического изобилия, он окончательно понял, насколько это невкусное блюдо – плохо прожаренное кукурузное зерно.

Гости за столом вновь шумно гомонили, тщетно пытаясь что-то доказать, вернее, перекричать друг друга… и чудесная, трогательная своей искренностью и печалью мелодия вновь потерялась, словно растворившись в пьяном этом гомоне и болтовне. И, тем не менее, Свенсон продолжал её слышать, ежели и не слухом, то, наверное, израненной истосковавшейся своей душой. Он слушал эту музыку, и наслаждался ею… и отчётливо ощущал чудовищное несоответствие между прекрасной этой музыкой и пьяной говорливой компанией за столом.

Неожиданно Свенсон почувствовал на себе внимательный взгляд одного из присутствующих. Стараясь ничем не выдать своёй обеспокоенности, он, тем не менее, постарался, как можно более незаметно взглянуть в ту сторону.

Человек, который только что разглядывал Свенсона, обнимался теперь со своим подвыпившим соседом и даже что-то шептал ему на ухо, давясь и буквально захлёбываясь при этом от непрерывного смеха. Он выглядел сейчас даже более пьяным, нежели большинство из сидящих за столом, но Свенсон знал, уверен был даже: именно этот человек всего минуту назад внимательно рассматривал его трезвым оценивающим взглядом.

Да и не похож он был на остальных выпивох: ни одеждой своей, ни поведением. Тут, на дружеские посиделки собрались, судя по всему, ближайшие соседи гостеприимного фермера… а этот мужчина, он являлся, безо всякого сомнения, представителем «дома утех», точнее, надзирателем за женщинами.

На Агрополисе таких почему-то называли – конферансье.

В обязанности конферансье входила, как доставка к месту назначения женщин-арфисток, так и нахождение там вместе с ними. Конферансье, разумеется, нёс полную ответственность за этих женщин, он же после исполнения заказа должен был доставить арфисток обратно в «дом весёлых утех».

Что ж, все – живые люди, так что выпивка с хозяевами надзирателю-конферансье позволялась и даже поощрялась, но, естественно, в меру. Напиваться во время служебной командировки ни один конферансье не мог себе позволить, за это можно было и с работы вылететь. Даже ежели женщин этих заказали не на один вечер, а на более продолжительный срок (и такое бывало), даже тогда потеря контроля над своими подопечными являлась огромным риском для всякого уважающего себя конферансье.

Почему же тогда этот молодчик старается показаться более пьяным, нежели есть на самом деле? И для кого именно он так старательно изображает своё чрезмерное опьянение: для всей честной компании или для одного лишь Свенсона?

Пока Свенсон раздумывал над непростым этим вопросом, в зале появился ещё один мужчина с женщиной. На ногах этот мужчина, в отличие от своего предшественника, держался вполне уверенно… более того, женщину он, буквально, тащил за собой, ухватив за волосы. Мужчина выглядел разъярённым до чрезвычайности, женщина – очень испуганной. На ней был лишь помятый веночек… хитон женщины мужчина держал в свободной руке…

И тотчас же конферансье, начисто забыв о своей «чрезмерной степени опьянения», вскочил из-за стола и бросился к мужчине с женщиной.

– Что случилось? – озабочено спросил он у мужчины. – В чём проблемы?

– Это дрянь ничего не