Небо красно поутру - Пол Линч

и Фоллер склонился к ним и принялся обшаривать им карманы. Забрал бумажники, и осмотрел содержимое, и высыпал из них наличку, и оставил купюры и бумажники на столе. Взял со стула пальто, и надел его, и нагнулся к ним, и пусто и пристально на них поглядел, и улыбнулся.

* * *

Он сел и понаблюдал, как солнце кровавит холстину палатки. Сдавленные звуки сна да хныканье недужных. Еще он слышит из другого места громыханье дождя, словно барабанящие пальцы, да вздохи промокающей земли, слышит плеск прибоя, драящего бухту. Думает про ветер Инишоуэна, что хладом сворачивается вкруг его ушей, а еще он слышит и голоса, вихрь материна плача, когда отец не вернулся, гулкий зов Джима, как Сара собирала растопку да увязывала ее в опрятные пучки, детка пряталась в маслобойне. Ох малое местечко, оставленное позади, разворачивается во вселенную. Ухо его насторожилось к его отсутствию.

* * *

Поднялся он прежде других, и пошел к поильне, и окунул канистру, и хлебнул. Первым обычно шевелился Даффи, но лошадь его к столбу теперь привязана не была. В маленьком горне у кузнеца начал подмигивать огонек, и он подошел спросить, встретил самого́ человека, хлебавшего из оловянной кружки, пальцы черные, а фартук прожжен. Кузнец покачал головой на вопрос. Не видал его со вчерашнего дня.

Он подошел к костровищу, и потрепетал руками, и посмотрел на запад лощины, где тьма ворошилась дояркá. Из палаток своих выползали, пошатываясь, люди и принимались есть, и он услышал, как двое из них сказали, что уходят. Он проводил их взглядом, когда направились они искать десятника, а потом вернулись, ругаясь, нигде его не обнаружив.

Да и Резчика не видать нигде, и он отправился его искать. Посмотрел в палатке и снова вернулся к костровищу, а прочие лишь жали плечами, и потом один сказал, что видел, как тот заходил за стоянку, и показал. Резчика нашел он за палатками, согнувшегося и на коленях, цеплялся за землю. О боже, сказал Койл. Резчик слабо улыбнулся, штаны собрались вокруг лодыжек, а лицо восковое. Он прошептал. Мне б еще минуточку.

Он на него посмотрел и нагнулся помочь ему подняться, и Резчик начал было вставать, но ослаб и упал. Ты не можешь воды мне принести?

Койл ушел, и вернулся с канистрой, и дал из нее Резчику попить. Вода пролилась по валунам челюстей его на рубашку, а когда он закончил, Койл опять забрал у него канистру. Резчик подтянул штаны, и повозился с пуговицей, и вытер рот, а Койл закинул вокруг него руку для поддержки. Сюда давай. Помог ему дойти до палатки, где уложил его, а потом пошел за водой еще.

Утро начало растягиваться без всяких признаков Даффи, да и Дойла не видать, и некоторые из них сказали, что работать пойдут, как бы там ни было, и пошли наверх к выемке. Остальные сидели, говоря, что делать ничего не станут, покуда им не скажут, что́ делать, а когда увидели они, что Резчик у них в палатке заболел, ему велели выметаться прочь. Сидели они праздно, курили трубки, а некоторые наблюдали, как Койл выносит Резчика в палатку-лазарет, пока прочие набрасывались на свой виски до самозабвенья.

Лазарет был почти полон, мужчины лежали навзничь, раззявя рты, умоляя о воде, а навстречу ему веснушчатое лицо монашки. Она взглянула на Резчика и тихонько показала на место у самого входа, где можно ему лечь. Резчик держался за живот, а глаза у него остекленевали и отдалялись, и единственное слово с уст его было просьбой воды, и Койл сел его покормить.

* * *

Фоллер неподвижно сидел на валуне на гребне горки, сняв сапоги, и смотрел, как обод солнца бросает ореол на землю. Шляпу он тоже снял, и почесал голову, и потер лицо, и вновь надел шляпу. Подле него потрескивал костерок, и он вдыхал запах дыма, покуда подкармливал пламя веточками. Над огнем на вертеле вращал он кролика, с ободранной шкурой, и пузырившегося волдырями, и уже побуревшего, и плюющегося жиром, и пил из водяной бутыли, а потом вынул трубку из кармана. Открыл жестянку с табаком, а та оказалась пустой, лишь крошки в углу, и он их вытряхнул себе на ладонь и ссыпал в трубку. Примял остатки, и взял палочку из костра, и поднес ее к трубке, и затягивался ею, покуда горело, и выкурил все, что осталось от табака, пока тот не выгорел весь. Когда кролик зажарился, он поднял насаженное мясо, и положил его на траву, и срезáл с него ножом полосы, и подносил мясо к губам, и дул на него холодным воздухом, и голодно жевал.

Наблюдал он за полями, суриковыми в красневшем солнце, а затем пробужденно зелеными. Вынул карту и провел по ней пальцем линию будущей железной дороги, как она перед ним была нанесена чернилами, и замерил уклон местности, и снова сложил карту и убрал. Встал, и левой ногой закидал костерок грязью, и забрался на лошадь, и тронул ее вниз через кустарник.

* * *

Люди рассиживали так, словно упали туда, где сидели. Роился густевший жар от возносившегося солнца, что разметывало у их ног холодные тени. Некоторые приникли к земле и лежали, дремля, руки вяло подымались сгонять мух с лиц, другие ж держались своего виски. Мелок праздно склонялся над костром и поддерживал его палками, а потом встал и отсел подальше от жара. Поглядел, как Койл выходит из лазарета и подступает сесть подле него. Считаешь, они из страха сбежали?

Койл повернул голову. Кузнецу они не говорили, что сбегают. Он сказал, вернутся.

Хер там вернутся.

Один из мужчин поднялся, парень по фамилии Кэмбл, который был себе на уме под этой своей драной бородой. Ребята, я не стану тут мешкать, сказал он.

Кое-кто повернул голову поглядеть на него.

Со мной кто-нибудь пойдет?

Я б еще денек дал, произнес мужчина рядом.

Я тоже, сказал другой.

Я б с тобой пошел, да только хочу, чтобы мне заплатили.

Ага. Дождусь, когда Даффи объявится, и мы свои деньги получим.

Деньги тебе ни к чему, коли ты умер.

Остальные ничего не сказали и только пялились в землю. Человек сказал, что уходит, а остальные пусть нахер остаются, но и час спустя Койл видел, что никуда он не ушел. Койл встал, и сходил к поильне, и увидел, что вода в ней заканчивается, и подвесил на коромысло два ведра, и закинул его себе на спину. Остальные смотрели, как пошел к реке, и никто