9 дней в «Раю», или Тайна императорской броши - Рафаэль Тимошев

— Прошу вас! — молил между тем австрийский чиновник, протягивая из дверей лист бумаги. — Вот оно! Всего несколько строк! Вы офицер, русский, и это, возможно, то самое важное, что поможет подняться моей дорогой супруге! Прочтите, умоляю!

Лишь для того, чтобы прекратить устроенный Гараками цирк, на который уже стали обращать внимание, Листок шагнул к автомобилю, вырвал из протянутой руки дурацкую бумажку и, не скрывая раздражения, поднес к глазам… Но не успел пробежать взглядом и по первой строке, как чья-то неожиданно вынырнувшая из-за спины рука с силой вдавила в лицо влажный, резко пахнувший чем-то носовой платок; задохнувшись, он попытался отвернуть голову, и это было последнее, что он запомнил…

* * *

Очнулся от резкого запаха нашатыря. Поднял отяжелевшую голову; сквозь затмевающую глаза пелену все показалось размытым и нереальным — незнакомая комната, стол, чьи-то неясные очертания за столом…

Откуда-то слева, из-за спины, далеким эхом отдалось:

— Очухался… герр майор…

И вновь эхом, но уже впереди:

— Не уверен…

В нос снова ударил нашатырный дух, на этот раз чуть не пронзивший мозги. Он инстинктивно откинул голову, рука дернулась, пытаясь отшвырнуть поднесенный к ноздрям пузырек, но что-то ее удержало. Дернул второй… До сознания медленно дошло — обе руки скованы за спинкой стула.

— Довольно! — приказали из-за стола, и в голосе Листок теперь уловил нечто знакомое… Напряг зрение, пытаясь рассмотреть сидящего перед ним человека, и когда постепенно, точно в окуляре подзорной трубы, образ незнакомца принял более четкие очертания — вмиг пришел в себя: напротив, в высоком кресле… Шимон Гараками! И сразу, точно картинки в камере-обскура, перед глазами замелькали черный «паккард», круглая физиономия австрийца, дурацкая бумажка, которую тот слезно умолял прочесть, резко пахнущий платок на лице, а потом… Потом провал в памяти — уморили эфиром!

Глаза их встретились. Что-то зловещее было теперь в холодном немигающем взгляде толстячка австрийца, в его надменном спокойствии, в мерзком постукивании кончиками ногтей по стоявшей перед ним гранитной пепельнице…

Взгляд Листка невольно опустился на чертову руку и неожиданно рядом с массивным курительным камнем разглядел кучку набросанных друг на друга предметов. Это были его личные вещи! Его серебряный портсигар, «брегет» со спадающей на стол золотой цепочкой, тонкой кожи портмоне, заграничный паспорт, небрежно сброшенный на него… А рядом то, что невольно заставило вздрогнуть, — сверкающий желтым камнем остролистый «эдельвейс» императрицы… И от сверкания царской броши, должной стать гарантом тайной встречи с гессенским эмиссаром, ротмистра внезапно осенило. Это случилось тотчас же, будто ударом молнии: Шимон Гараками, этот чертов сосед по столу, этот тщедушный австрийский обыватель и жалкий подкаблучник, каким казался, — германский агент! И — судя по майорскому чину — не меньше как глава швейцарской агентуры германского Генштаба!

Трудно сказать, изумило ли его это прозрение. Скорее разозлило — так безмозгло попасться в лапы германца!

Едва шевеля губами, выдавил:

— На глазах растете… Уже герр майор…

Пальцы Шимона замерли, он медленно откинулся на спинку кресла.

— Оставим это, господин Листок, — напирая на русское «господин», произнес он. — Не то положение, чтобы шутить…

Он помолчал.

— Прежде чем решить, что с вами делать, хочу задать несколько вопросов. И чем откровеннее будете отвечать, тем определеннее станет ваше будущее…

Вновь последовала пауза, сделанная, похоже, с намерением дать пленнику возможность осознать смысл сказанного. Однако Листка внезапно охватила ярость. Едва ворочая языком, он вдруг разразился тирадой тягучих слов:

— Нет, пан майор… это я буду задавать вопросы. И первый из них… На каком основании вы вообразили, что имеете право посягать на подданного Российской империи… находящегося на излечении в стране со статусом нейтральной… Это настолько вызывающе, что вынужден заявить в ближайший… участок… А затем в посольство… О вопиющем инциденте с похищением русского офицера… угрозе его будущему… Слава богу, мне известна личность устроившего весь этот бардак… Немедленно развяжите руки… Верните документы, вещи и не забудьте принести извинения. За бесцеремонное и опасное обращение… — Алексей Николаевич видел, как менялось выражение лица толстяка — от надменно-спокойного до раздраженного. И поскольку герр майор молчал, повысил голос: — Я жду!

Неожиданно по лицу Шимона пробежала улыбка.

— Вы все еще не понимаете своего положения, герр Листок. Вы офицер враждебного мне государства, и я волен, как с пленным, делать с вами все, что мне заблагорассудится. И не для того мы доставили вас из уютного Цюриха, чтобы выслушивать глупые угрозы…

— В таком случае… — пробормотал Листок, — мне здесь делать нечего… Честь имею!

Сказал и тут же поднялся вместе со стулом, да так резко и решительно, что Гараками от неожиданности вжался в кресло. В ту же секунду сокрушительный удар слева повалил ротмистра на сверкающий паркет…

Сколь долго он находился в нокауте, сказать трудно. Возможно, мгновение. Только в чувство привел все тот же отвратительный пузырек, грубо впихнутый в левую ноздрю. И на сей раз он разглядел-таки своего истязателя, ибо тому пришлось поднимать ротмистра в связке со стулом. И конечно же — в чем он почти не сомневался, — им оказался бульдогообразный филер, неотступно преследовавший его все эти дни. И значит, верно — Шимон германский агент!

— Пошел к черту, ублюдок! — отчего-то по-русски прошипел Листок, когда негнущиеся пальцы филера вжали его в проклятый стул. Он с ненавистью вонзил правый глаз на Шимона — левый не открылся — и вдруг обнаружил, что Гараками уже не сидит, а стоит рядом с креслом. А вместо него за столом… Черт бы их всех побрал — фрау Катарина! С теми же колечками «буби-копф», с тем же презрительным взглядом, вот только платье больше приличествует для пикников, нежели для допросов…

С горьким сарказмом подумал: «Ну как же, стерва, без тебя! Шпионская семья была бы неполной! Уж не сама ли ты „фрау Доктор“ во плоти? И ведь — чем черт не шутит! — слишком пан Шимон жалок рядом…»

— Выздоровели… мадам? — вслух процедил он. — А как же убогий братец? По-прежнему нужна моя помощь?

— Хватит! — рыкнул Шимон. — Только отвечать на вопросы!

— Это интересно и для вашей супруги? Или она и не супруга, а ваш «полковник»?

— Повторяю! — повысил голос Шимон. — Только на вопросы!

Листок провел языком по зубам, словно желая убедиться в их целостности, и сплюнул на пол тягучую кровавую слюну.

— А я не понимаю, что здесь происходит, чертов ты ублюдок! Чего,