Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

можно было ожидать, что сегодня нас вызовут на ковёр и предложат объясниться. Но вплоть до обеда ничего не воспоследовало. Время тянулось мучительно долго, ситуация напрочь выбила из колеи, всё валилось из рук.

— А вдруг ротмистр всё же пакет не передал? — подумал я вслух.

— Обещал же, — напомнил Ульянов хладнокровно, разворачивая свежую газету.

— Ну, мало ли кто кому чего обещает…

— Ротмистр, мне кажется, не подведёт. Я вот о другом думаю. — Отложив газету, Ульянов достал портсигар. — А что, если министр убоится скандала? Всё-таки Говоров в вашей системе занимает крупное место. Признать, что чиновник такого ранга способен изменить долгу, это, знаете ли, даже не скандал. Это позор на всё ведомство. И тень на власть в целом.

— Так вы полагаете, что министр решит положить нашу записку под сукно и замять дело? Предположим, ограничиться отставкой Говорова?

— Вполне допускаю.

— А я нет, — сказал я решительно. — Предыдущий министр, возможно, так бы и поступил. Но Столыпин человек принципиальный. Скандал ему, конечно, не нужен, однако предательства не простит и разбираться будет на всю катушку.

Кирилл Ульянов

Его бы устами да мёд пить… Хотя в части Столыпина Морохин был прав. Административный талант, высокие личные качества и безупречная репутация снискали Петру Аркадьевичу непререкаемый авторитет. К тому же он был не только министром внутренних дел, но и председателем правительства. Император отдавал должное государственным трудам Столыпина, решительно не мог без него обойтись, однако (что не секрет) его недолюбливал. Ревность, ревность… Подозревал он, что глава кабинета министров своим авторитетом затмевает самого императора…

Так ничего и не дождавшись, отобедали мы в соседнем трактире. После обеда подытожили ситуацию по делу Себрякова. Городовые с приметами в руках искали хромого по всей столице, но пока безуспешно. Хоть самим город прочёсывай… Записки Палена вообще канули непонятно куда, и всей нашей дедукции не хватало, чтобы выяснить, где их спрятал покойный историк.

Учитывая обнаруженную связь между Зароковым и Говоровым, можно было бы задержать профессора. Однако на это требовалась как минимум санкция начальника отделения, который отсутствовал. Исполняющий обязанности Сверчков, конечно, и слушать не станет. Да он и не в курсе дела. Так что пока тупик.

Морохин откровенно маялся. Я тоже, хотя и про себя. Слишком медленно тянулось время. В конце концов я махнул рукой и задал риторический вопрос:

— А с чего мы решили, что министр, он же председатель правительства, ради нашей записки отложит все другие государственные дела и займётся Говоровым? Это для нас чрезвычайная ситуация вселенского значения, а в его-то масштабе…

— Не согласен, — отрезал Морохин. — Масштаб масштабом, но предательство высокопоставленного чиновника — тема особо важная. Я бы сказал, опасная. Опять же, честь мундира… Столыпин займётся, но вот как скоро? — И, меняя тему, сказал горестно: — Если бы не Говоров, сейчас всё было бы иначе. И хромого бы взяли, и свидетеля не взорвали, и Коля Уманский был бы жив…

— Что ж делать, Дмитрий Петрович. Будем ждать. Я, наверно, поеду к себе на службу.

— А вдруг за нами пришлют? Нет уж, оставайтесь.

Пожав плечами, я развернул газету. Морохин после некоторых размышлений придвинул к себе папку Варакина, принесённую Филатовой, и заглянул внутрь. Сморщившись, достал из картонных недр кипу листков и бросил перед собой на стол со вздохом, способным разжалобить судью с прокурором впридачу. Приступил к изучению.

Некоторое время, шелестя газетой, я просматривал отчёт о выступлении министра иностранных дел Великобритании лорда Грея в палате общин. Лорд бичевал воинственную Германию и не менее воинственную Турцию, которые стремятся переделить сферы влияния в Европе. В ущерб Англии, само собой. Судя по отчёту, британское правительство и парламент готовы были за свои интересы перегрызть глотку обеим.

От высокой политики меня отвлёк невнятный возглас сотоварища. Навалившись грудью на стол, Морохин держал в руке какую-то бумажку и пожирал её взглядом.

— Вот, кажется, то, что мы ищем, — сказал он медленно.

Отложив газету, я взял бумажку из рук Морохина. Это была квитанция, выписанная 20 июня сего года столяром-краснодеревщиком Кузиным заказчику Варакину.

— И что? — спросил я Морохина.

— Вы читайте, читайте.

— М-м… Уплачено Варакиным Кузину пять рублей с полтиной.

Морохин взялся за голову.

— А за что уплачено, видите? Там же написано.

— Вижу. Изготовление сувенира. Краткое описание сувенира… Так в чём суть-то?

Морохин слегка застонал.

— Кирилл Сергеевич, дорогой! Ну, это же ясно, как божий день…

И в нескольких словах он объяснил, почему его так заинтересовала квитанция. При этом говорил неторопливо и чётко, словно разжёвывал очевидный, с его точки зрения, смысл для простофили.

К стыду своему, я понял не сразу. Но как только понял, в голове мигом блеснули две мысли. Первая из них — ай да Морохин! Вторая — вперёд! Оттолкнув стул, я быстро поднялся.

— Едем к Себряковой! — то ли предложил, то ли скомандовал я.

— Вижу, что теперь поняли, — констатировал Морохин не без ехидства. — Едем! Может, я и ошибаюсь, но, по крайней мере, версию нужно проверить.

— Проверим, проверим. Придётся снова с этой дурёхой общаться, но деваться некуда…

Морохин вдруг засмеялся.

— Это вы напрасно, — сказал, надевая пиджак. — Катерина Владимировна вместе с ней училась на Бестужевских курсах, да и сейчас приятельствует. Так вот, она считает Себрякову особой умной, хитрой и ловкой.

Я, признаться, растерялся.

— Но как же это… А капризный вид? А глупые реплики? А томный взгляд и кокетство?

— Поехали, Кирилл Сергеевич, — сказал Морохин нетерпеливо. — По пути я вам про Себрякову всё объясню.

Дарья Себрякова

Звонок Зарокова мне не понравился.

Спросил, дома ли я, не собираюсь ли куда-нибудь. Хочет, мол, приехать и поработать с документами профессора. Обычная тема, лёгкий разговор. Почему же в голосе Евгения чувствовалась напряжённость? Сообщил он также, к моему удивлению, что на этот раз хочет приехать вдвоём с коллегой-историком из университета, который поможет разобрать бумаги покойного мужа.

— Вдвоём так вдвоём, — сказала я с неудовольствием, которое даже не пыталась скрыть. — Приезжайте.

И повесила трубку.

Что-то затянулась работа Евгения… Конечно, документов у покойного мужа хранилось немало, но не столько, чтобы уже месяц, чуть ли не ежедневно, корпеть над ними. Откровенно говоря, постоянные визиты Зарокова начали тяготить. Тем более, что встречами в спальне они завершались всё реже. А теперь и вовсе хочет притащить с собой