Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

Из-за шторы неторопливо вышел человек среднего роста лет тридцати-тридцати пяти. При этом он хромал на правую ногу. Все остальные приметы также совпадали. Значит, его зовут Демон? Ну, вот и познакомились…

— Убей их, — велел Зароков нетерпеливо.

Кирилл Ульянов

Убить нас? Ну-ну… Оценив обстановку, я крикнул Морохину:

— Зароков ваш, Демон мой!

И, подавая пример, повернулся к хромому. Тот, кажется, не возражал и мелкими шагами двинулся ко мне вкрадчивой кошачьей походкой. Куда и хромота делась…

Первый удар, нанесённый молниеносно, с разворота пяткой в грудь, я отвёл движением предплечья. Демон осклабился. Второй удар я уже парировать не стал — просто отскочил, благо кабинет был просторный и размером напоминал маленькое футбольное поле.

Не теряя времени, Демон высоко подпрыгнул, целясь ногой в голову. Ногу удалось перехватить, и я сильно её крутнул. Хромой чуть не упал. Отскочив, удивлённо посмотрел на меня. Начал плавно двигать руками, отвлекая внимание. Тусклый взгляд широко открытых, неестественно бесцветных глаз неотступно следил за мной, словно хотел загипнотизировать. «Глаза у него белёсые, ненормальные какие-то… И взгляд вроде как безумный», — вспомнились вдруг слова городового Кускова, убитого нелюдем.

И чёрт с ним, со взглядом. Сам я, как учил Юдзиро-сан, следил за ногами Демона. В рукопашном бою всегда надо следить за ногами врага. Их движение безошибочно указывает на его дальнейшие действия.

И вот ноги Демона вдруг оторвались от пола, и он высоко взмыл в воздухе. Я резко пригнулся, уходя от смертоносного удара.

Дмитрий Морохин

Вот неожиданность! Зароков ловко увернулся от прямого удара в челюсть и, в свою очередь, нацелился в скулу. К сожалению, попал…

Похоже, профессор был в хорошей форме, которую, вполне вероятно, поддерживал в одном из столичных спортивных клубов. Есть такая мода в интеллигентских кругах. Я-то надеялся, что с немолодым человеком справлюсь без особого труда. Свяжу руки собственным ремнём, уложу мордой в ковёр и приду на помощь Ульянову.

Заметил краем глаза — пока что сотоварищ успешно отмахивался от быстрых ударов Демона, однако видно было, что тот очень силён и ловок. Диковинный стиль единоборства не имел ничего общего с нашей дракой на кулаках. Чёртовы японцы! Придумали на русскую голову…

Зароков, само собой, дрался традиционно, по-нашему. Но крупные кулаки профессора наносили вполне ощутимые удары. А если учесть, что его руки были длиннее моих и он этим беззастенчиво пользовался, то наш боксёрский поединок пока что складывался не в мою пользу. Стало быть, пора было перейти от бокса к борьбе.

Бац!.. Пропустив болезненный удар в нос и на миг ослепнув, я окончательно рассвирепел. Без церемоний схватил Зарокова за борт пиджака и подсечкой, по-простому, сбил его с ног. И навалился сверху.

Кирилл Ульянов

Пока что мне удавалось отбиваться или уходить от ударов Демона. Удивительный боец этот русский самурай! Даже хромота его не сдерживает. Моя подготовка, конечно, скромнее, — по сравнению с ним я менее ловок и быстр. Хотя кое-что и я могу.

В 1905 году, во время боевых действий на Сахалине, я по должности инспектировал лагерь для японских военнопленных. И там внимание моё случайно привлёк один из них. То был человек лет сорока с непроницаемым лицом, невысокий, худощавый, с обильной сединой в чёрной шевелюре, одетый в потрёпанную форму. Начальник лагеря рассказал, что зовут его Юдзиро, и он большой мастер японских единоборств.

По моей просьбе Юдзиро продемонстрировал некоторые из своих навыков. Я был поражён его умением драться голыми руками, совершать невероятные прыжки, двигаться с быстротой, не мыслимой для обычного человека. И не просто поражён — очарован. При виде японца проснулась вдруг детская мечта быть сильнее всех. Быть победителем…

Юдзиро говорил на ломаном русском, я немного знал японский, и мы поняли друг друга. Я предложил поехать со мной, чтобы учить единоборствам. Обещал хорошие деньги и условия. Японец, прозябавший в лагере, охотно согласился и благодарил, низко кланяясь. В тот день я увёз Юдзиро с собой. Пришлось, конечно, использовать служебное положение…

Война вскоре закончилась, я вернулся в столицу, но ещё два года Юдзиро под видом слуги жил у меня. Мы хорошо ладили. Почти всё свободное время я под его руководством изучал карате. После смерти жены жил один (сын из училища приезжал только на каникулы), и ничто не мешало превратить одну из комнат квартиры в небольшой спортивный зал. Сэнсей[21] говорил, что у меня есть способности.

К сожалению, достичь серьёзных высот не удалось — Юдзиро затосковал по родине и упросил отпустить его домой, к родителям. Тем более, что за эти годы он у меня неплохо заработал и теперь по меркам разорённой войной Японии считался бы у себя состоятельным человеком. Что ж делать, отпустил с благодарностью. И продолжал тренироваться один, стараясь сберечь полученные навыки. На службе случалось всякое, и они меня порой крепко выручали…

Так что, если в схватке с Демоном я пока жив, то лишь исключительно благодаря урокам сэнсея Юдзиро. Разбитый нос, вспухшее ухо и ссадина на скуле — это мелочи, это не в счёт… Вопрос, надолго ли меня хватит. Руки и ноги от усталости и напряжения начали деревенеть. Хотя ещё пытаюсь контратаковать…

Катерина Князева

Вымучив заметку про пожар и швырнув её Капустину, я быстро-быстро ушла из редакции. На улице схватила извозчика. По пути к Даше гадала, что такого приключилось у подруги, раз вызвонила меня в служебное время.

Узнав, что я к Себряковой, швейцар хохотнул.

— Ну, сегодня Дарья Степановна точно не заскучает, — сообщил он.

— Это почему?

— Ну, как же… После обеда двое гостей пришли. Через час — ещё двое. И все мужчины. Теперь вот вы… И на здоровье. А то сидит, бедненькая, со своим трауром в четырёх стенах. Заскучала, небось…

Недослушав, я торопливо поднялась на второй этаж. Что это ещё за массовые мужские визиты? И не связана ли неожиданная просьба Дарьи приехать с нежеланием (или опасением) оставаться наедине с целой толпой?

На лестничной клетке ожидал сюрприз — дверь в квартиру была слегка приоткрыта. Переступив порог, я сразу услышала странные звуки, долетавшие из кабинета покойного профессора. Громкий топот, шумное сопение, невнятные междометия бранного свойства… Либо там переносили рояль, либо дрались. Роялю в кабинете делать было нечего, значит, оставалась драка. Это что, Дашкины гости выясняют между собой отношения? Чушь какая-то…

Зачем-то оглядевшись, я тихонько приблизилась к кабинету.