Кофе. Подлинная история - Марк Пендерграст

Лояльных фермеров сандинисты нарекли «патриотичными производителями», а тех, кто критиковал революционную политику, – капиталистическими паразитами. На протяжении почти всех 1980-х годов фермы, которые казались сандинистам недостаточно производительными или принадлежали излишне самостоятельным людям, неизменно конфисковывались. В мае 1982 года Роджер Кастеллон Оруэ, один из самых горячих сторонников нового режима, приехал в Майами на выпускной вечер сына, закончившего частную школу. Внезапно ему позвонил друг: «Не возвращайся. Они конфисковали твою ферму и объявили тебя врагом народа». В Никарагуа у Кастеллона остался обработанный кофе более чем на миллион долларов. Пропало все, включая дом, плантацию и прочее имущество. Ему удалось устроиться на скромную должность в компании K-Mart. «Я разбирался только в кофе». Участь Кастеллона не была исключением. Например, у другого фермера отобрали плантацию, когда он выехал из страны на лечение.

Даже самые убежденные сандинисты ощущали жестокое разочарование. В 1971 году Луиза Мария Молина Исиас, к ужасу семьи, ушла в горы к партизанам, а потом была вынуждена искать убежище в Коста-Рике. В 1979 году на волне революции она вернулась и стала работать в Министерстве социального обеспечения (Ministry of Social Work). Когда семейную ферму конфисковали, она уверяла отца и братьев, что вскоре все наладится. «Я была в плену иллюзий, как и многие сандинисты, – вспоминала Молина впоследствии, – а реальность оказалась совсем другой». В 1984 году она вышла из сандинистской партии, чтобы бороться за возвращение семейных владений.

Лишенные собственности беженцы-эмигранты при поддержке Соединенных Штатов сформировали повстанческое движение и периодически совершали набеги со своих баз в приграничном Гондурасе. Если при сандинистах положение городской бедноты несколько улучшилось благодаря программе ликвидации безграмотности и льготному медицинскому обслуживанию, то сельские рабочие жили все хуже. Загнанные в тупик фермеры не могли платить им достаточно. Те же, кто выделял своим людям участки для пропитания, рисковали получить обвинение в «неэффективном» использовании земли с последующей конфискацией. Многие кампесинос, считая участь рабочего на ферме бесперспективной, начинали заниматься грабежом или уходили к повстанцам. «Кто в действительности угнетает бедняков? – говорил один фермер. – Они [власти] разрешили мне отпускать на каждого человека только четыре унции риса в день. А я хочу давать им больше. Так кто же угнетатель?»

Отчаявшись наладить сельское хозяйство, сандинисты решили привлекать для сбора кофе школьников, студентов и добровольцев из Европы и Америки. Однако эти работники при всем их энтузиазме были неопытны и непродуктивны. А прежних оставалось все меньше, и все чаще они уходили к контрас. Сами же контрас наращивали рейды и пытались сорвать сбор урожая. При этом они убивали не только сандинистов, но порой всех без разбора, включая женщин и детей74.

Сандинисты тоже действовали жестоко, но, конечно, не до такой степени, как эскадроны смерти в других странах. Например, одного фермера, заподозренного в симпатиях к контрас, арестовали, раздели донага и допрашивали несколько часов, но никаких физических травм ему не нанесли. Вместе с тем сандинисты согнали с земли 200 тысяч крестьян и переместили их в «контролируемые зоны». Много людей бежало в Гондурас под защиту контрас. В конце концов число беженцев достигло полумиллиона – седьмой части населения.

Тут сандинисты опомнились и начали раздавать крестьянам участки. «Мы давали им землю и оружие и говорили: „Теперь вы должны сами защищать свое“, – вспоминал начальник штаба никарагуанской армии генерал Хоакин Куадра Лакайо. – Мы называли это „аграрной реформой“, но логика была чисто военной. Мы хотели удержать людей от перехода к контрас, и нас нисколько не волновало, что и как они будут делать на своей земле». Не имея опыта экономического управления, сандинисты отняли у фермеров все стимулы и загубили кофейную отрасль. Разумеется, две собственные фермы генерала остались при нем.

К 1986 году сложилась ситуация, когда крупнейшие производители кофе продолжали работать исключительно по инерции. «У нас не было выбора, – признался один из них. – Мы вложили в плантации большие деньги и не могли просто так их бросить». При катастрофической финансовой ситуации они существовали лишь за счет банковских кредитов. Многие фермеры ухаживали за деревьями по минимуму: только чтобы избежать конфискации. «Сегодня колокол звонит по соседу, а завтра будет звонить по мне, – фаталистически заметил один фермер. – У частных производителей в Никарагуа нет будущего. Мы заняты выживанием».

Праведный кофе

В апреле 1985 года Пол Катцефф приехал в Никарагуа по приглашению UNAG – просандинистской кофейной организации. Для Катцеффа, владельца фирмы Thanksgiving Coffee в Форт-Брагг (штат Калифорния), визит стал «судьбоносным» и напомнил о прежней стезе социального работника. «Я выезжал с сандинистами в горы, где они воевали с контрас. Встретился с тремя революционными команданте. Мне объяснили связь между кофе и революцией». Катцефф заключил, что кофе может стать орудием его миссии. Возвратившись в Калифорнию, он придумал новый девиз фирмы: «Не просто кофе, а праведный кофе», – и начал фасовать никарагуанские зерна, которые он готовил как «Кофе для мира». С каждого фунта сандинисты получали 50 центов.

Месяцем позже администрация Рейгана запретила любой импорт из Никарагуа. Благородный Катцефф подал в суд на Рейгана и стал получать никарагуанский кофе кружным путем – через Канаду. В тот год Катцефф был сопредседателем съезда Ассоциации спешиалти-кофе Америки (Specialty Coffee Association of America, SCAA), проходившего в Анахайме. He уведомив второго сопредседателя Дэна Кокса (из Green Mountain Coffee), Катцефф пригласил сандиниста и еще двоих активистов на секцию «Кофе и права человека». Кокс чувствовал себя крайне неловко: «Я сказал Полу, что это моя страна и я не хочу идти против правительства. Но ему это было как мертвому припарки. Я сидел за председательским столом и думал: „Черт возьми, что я здесь делаю?“»

Главным предметом съезда была «совершенная смесь», способная выиграть у продукции крупных компаний, использовавших «робусту». Теперь же ему пришлось разбираться в несправедливостях, связанных с производством и продажей кофе. Качественный продукт производили нищие кампесинос. В 1986 году три идеалиста из штата Массачусетс, работавшие в продовольственных кооперативах, основали фирму Equal Exchange. «Мы хотели положить начало такому процессу, – писал один из основателей, Джонатан Розенталь, в 1986 году, – который позволяет установить взаимосвязь с людьми, выращивающими значительную часть продовольствия, и учитывать экологические условия их деятельности».

С помощью инвесторов (некоторые давали деньги на уборку никарагуанского урожая) Equal Exchange встала на ноги и предложила «праведный» никарагуанский «Café Nica», пока для продовольственных кооперативов. Они хотели платить гарантированную минимальную цену независимо от колебаний рынка, покупать товар у небольших свободных объединений, помогать им кредитами и консультациями – экологическими и агрономическими. В Канаде сандинистским кофе торговала фирма Bridgehead, основанная в 1984 году двумя священниками и двумя сочувствующими.

Примерно в одно время два голландца, работавшие в Латинской Америке, независимо друг от друга пришли к выводу, что