Тигран Великий - Тигрис Рафаэль

– Как можешь ты находиться в обществе человека, на совести которого множество загубленных душ?

Широкая фигура верховной жрицы заслонила мне дорогу.

Я с удивлением посмотрел на неё.

– Ему мало крови у себя в Понте, так он ещё пожаловал сюда, чтобы сделать нас несчастными! – продолжила она.

– Царь велел быть с ним учтивым, – неуверенно ответил я.

– А ты мог бы для царского же блага убить Митридата? Если ты этого не сделаешь, то очень скоро большие несчастья обрушатся на нашу землю.

Такой прямой вопрос ошеломил меня.

– Я не воин, и тем более – не убийца, – последовал мой ответ.

– В таком случае, это сделаю я, – послышался за спиной голос Грации.

Я обернулся. Её лицо выражало неописуемый гнев. В следующее мгновение она выхватила мой гастрофет и с невероятной проворностью выбежала во двор.

Там по-прежнему находились ни о чём не подозревающий Митридат с Архилаем. Царь обернулся на шум, и в это время стрела, выпущенная из гастрофета, попала ему в живот.

– Ах ты, рыжая шлюха! – со стоном выкрикнул понтийский царь.

Жрица быстро повернулась и исчезла в храме.

Митридат, немного поохав, распорол тунику и достал стрелу, вонзившуюся в железный панцирь. Затем он осторожно освободился от спасительного доспеха. На теле его осталась лишь незначительная ссадина.

Архилай подошёл к царю и оба стали невозмутимо рассматривать наконечник стрелы и образовавшуюся от удара вмятину.

– Вот видишь, Соломон, меня не только яд – даже стрелы не берут, – улыбаясь, произнёс царь Понта, – я бессмертен!

– Конечно, не возьмут, – заключил Архилай, – с таким наконечником не то, что железный панцирь – даже кожу не проткнёшь. Чтобы пробить доспехи наконечник у стрелы должен быть в виде многогранного клина, тогда как этот имеет форму простого треугольника. Это хорошо, что у Соломона такие стрелы, а то ты бы уже беседовал с Богами на небесах. Но проучить эту рыжую бестию, думаю, стоит.

– Не сейчас, Архи, – отдёрнул его Митридат, – придёт время, и она сильно пожалеет о содеянном. И потом, не забывай что мы тут нежеланные гости. А ты, Соломон, не смей рассказывать об этом царю. Считай, что мы славно позабавились. Кстати, Архилай прав. Тебе стоит поменять стрелы. Сбивать посуду с ядом и персики они ещё могут, но убить хорошо защищённого человека – никогда.

Я вернулся в храм Анаит. Грация лежала у ног богини и исступлённо о чём-то её просила. Я прислушался. Слова её были абсолютно незнакомы. Девушка с далёкого Севера у ног армянской богини! Очень впечатляюще!

– Что с тобой Грация? За что ты так ненавидишь этого человека?

– Этот человек – источник большой беды! – сказала Грация, и глаза её засверкали ненавистью.

– Откуда в тебе такая уверенность?

– С тех пор, как он здесь, богиня Анаит отвернула свой лик.

Я удивлённо посмотрел вверх и не нашёл ничего особенного.

– Будет война и придёт большая беда. Женщины станут вдовами, их дети вырастут сиротами, и всё из-за этого изверга. Он – предвестник нашей погибели и страшных разрушений.

Грация говорила ужасные слова с такой уверенностью, что мне стало не по себе.

Вдруг она взяла мою руку и медленно поднесла к низу своего округлившегося живота.

– Что с тобой? – опешил я.

– Ты же лекарь, Соломон. Неужели ни о чём не догадываешься?– услышал я сзади голос Тигрануи.

На лице Грации сияла странная улыбка. Я внимательно посмотрел ей в глаза, и тут догадка осенила меня.

– Чей это ребёнок? – спросил я, – неужто – царя?

Она гордо откинула назад огненные волосы и ответила:

– Я ношу под сердцем сына Баграта. Богиня Анаит услышала молитвы и послала его в моё чрево.

Она с гордостью посмотрела на меня.

– Иди к себе Грация, – приказала верховная жрица, и та удалилась.

– Ты уверена, что это не дитя царя? – спросил я.

– Абсолютно. Мой братец, как бы не пыжился, уже не способен зачать ребёнка, – ответила Тигрануи.

– Ну и что же дальше? – поинтересовался я.

– А дальше будет так, как я хочу. Если родится дочь – будет ещё одна рыжеволосая жрица.

– А если родится сын? – с нетерпением спросил я.

Тигрануи посмотрела на меня пронзительно, настолько насколько позволяло её совье лицо.

– Если родится сын, – медленно повторила она, – то после смерти брата это будет наследник. Наш наследник!

Последние слова верховная жрица произнесла гордо и добавила таинственным тоном:

– Мы посадим его на трон, а сами будем царствовать.

– Кто это мы?

– Я и верховный зорапет Баграт.

– Но ведь у царя уже есть наследник от царицы.

– Пока я жива, этот выродок волчицы из Понта никогда не сядет на армянский престол! – с ненавистью произнесла Тигрануи.

– Делите шкуру ещё живого льва? – спросил я с иронией.

– Не делим, а спасаем, – спокойно ответила Тигрануи, – я не позволю превращать Великую Армению в провинцию Понта.

Сказав это, Тигрануи повернулась и скрылась в темноте храма.

Может, она и была права.

– Как тебе понравился мой тесть?

Мецн полулежал на открытом балконе Чёрной крепости и любовался закатом.

– Ты по-прежнему не желаешь с ним встретиться? – ответил я вопросом.

– Ты не ответил мне, лекарь.

– Безусловно, Митридат – сильная личность, – начал, было, я.

– Конечно сильная, – прервал царь, – иначе я не стал бы его союзником и родственником одновременно. Митридат – это тот враг, из-за которого Рим послал сюда три легиона.

– Пользуясь твоим отсутствием, он вселился во дворец на правах хозяина и чувствует себя как дома, – почему-то пожаловался я.

Тигран оторвал свой взор от красно-багрового солнечного диска и медленно перевёл его на меня.

– Пускай старик обольщается. Жить-то ему осталось совсем немного.

– Я так не считаю. Как лекарь могу отметить, что здоровью царя Понта позавидует любой юноша.

– Эх, Соломон! Плохо ты знаешь его. Хотя он физически крепок, но в душе сильно подавлен. Все эти поражения и военные неудачи подорвали его дух. Однако он не был бы Митридатом, если бы подал малейший повод усомниться в своём благополучии.

В это время на балконе появился дворецкий.

– Что такое?! – рассердился царь.

– Мой повелитель, не гневайся, но Меружан велел тебе передать очень важное сообщение.

– Говори – какое?!

– В столицу прибыли послы Рима.

Тигран вздрогнул и медленно встал с места. Меланхолия последних дней мгновенно исчезла с его лица, брови нахмурились, губы сжались.

– Вот теперь, Соломон, пора идти во дворец, – сказал он решительно.

Мне ни разу не доводилось бывать в тронном зале царского дворца в Тигранакерте, и когда я зашёл туда, увидел, что он вплоть до