Первый Выбор - Канира

Мой лес начал меняться в присутствии Отца. Деревья становились выше, их листва приобретала новые оттенки, а между ветвями начали перекликаться птицы, сотканные из чистой мелодии. Это была симфония творения, исполняемая в честь воссоединения семьи.

Тьма медленно убрала руку от цветка. Там, где она прикасалась, лепестки приобрели глубокий чёрный цвет, но не мрачный — благородный, как ночное небо, усыпанное звёздами.

— Я не хотела причинять вред, — сказала она, обращаясь к Отцу. — Я просто… скучала. И хотела понять.

— Я знаю, — ответил Он. — И мы поговорим об этом. Но сначала нужно исправить то, что можно исправить.

Мать кивнула и закрыла глаза. Тело Сусанно начало светиться изнутри — не божественным светом, а мягким сиянием освобождения — Тьмой. Из груди японского бога начали выходить светящиеся силуэты — души тех, кого Тьма поглотила за время своего блуждания.

Каждая душа, выходящая из тела Сусанно, оставляла след в моём лесу — новое дерево, новый ручей, новый цветок. Боги всех пантеонов, демоны, духи природы — все они становились частью растущей экосистемы смыслов и связей.

Сам Сусанно материализовался последним, его истинная форма восстанавливалась по частям. Бог бури упал на колени среди цветущих лугов воспоминаний, тяжело дыша, но живой. Его глаза были полны ужаса и благодарности одновременно.

— Это… это было как сон, — прошептал он. — Бесконечный сон в пустоте. В тьме.

— Прости, маленький дух, — сказала Тьма, её голос вновь стал женским, мягким. Она покинула тело Сусанно, и исчезла из мира физического, став везде и всюду. Её голос слышался ото всех тёмных углов. — Я не знала, что ты способен на такие сложные сны.

Сусанно поднялся на ноги и огляделся вокруг. Лес смыслов поражал воображение даже древнего бога. Деревья из кристаллизованных историй тянулись к потолку сферы, их кроны переплетались в сложные узоры, рассказывающие о связях между всеми живыми существами.

— Это… прекрасно, — прошептал он. — Что это такое?

— Это ответ на вопрос, который Мать задавала всю свою жизнь, — ответил я, не стараясь молчать. Хотелось петь рядом с Отцом и Матерью. — О том, что делает творение значимым.

Мать появилась в форме женщины, но без чёткого контура тела, и подошла к одному из самых больших деревьев — дубу, выросшему из истории первой любви в мироздании. Она положила руку на его кору, и дерево отозвалось мягким свечением.

— Я начинаю понимать, — сказала она тихо. — Дело не в отдельных элементах. Дело в том, как они связаны друг с другом.

— И в том, как эти связи создают нечто большее, чем сумма частей, — добавил Отец.

Она обернулась к Нему, видя его там, где я не мог, и в её взгляде была благодарность.

— Ты знал, что это произойдёт, — сказала она. — Когда запирал меня. Ты знал, что я выберусь и что Михаил покажет мне это.

— Я надеялся, — ответил Отец просто. — Но не знал наверняка. Выбор всегда оставался за вами.

Тьма посмотрела на крылья Люцифера, всё ещё висящие в центре сферы. Мой лес осторожно обрамлял их, не касаясь, но создавая вокруг них ауру почтения и скорби.

— Передай своему брату, когда увидишь его, — сказала она мне, — что я поняла его выбор. И что иногда самая глубокая любовь требует самых больших жертв.

Она начала растворяться, возвращаясь в те измерения, где обычно обитала. Но прежде чем исчезнуть полностью, она ещё раз окинула взглядом мой лес.

— Можно я заберу один цветок? — спросила она, указывая на небольшой бутон, выросший там, где она впервые коснулась моего творения. — Чтобы помнить.

— Конечно, — ответил я.

Она осторожно сорвала цветок и прижала его к груди. В тот момент, когда её пальцы коснулись лепестков, цветок изменился — половина его стала чёрной как ночь, половина осталась светлой. Но это был не контраст противоположностей, а гармония дополняющих друг друга сил.

— Прощайте, мои дети, — сказала она, обращаясь ко всем нам. — До встречи в следующий раз.

— Пойдём, любимая, — сказал Отец мягко. — У нас есть о чём поговорить. И много чего обсудить.

И они исчезли — Отец и Мать, оставив после себя только лёгкий аромат ночных цветов и ощущение завершённости. Лес смыслов вокруг нас начал медленно меняться, адаптируясь к отсутствию изначальных сил. Деревья стали более реальными, менее концептуальными, но не менее прекрасными.

Сусанно поднялся с травы и поклонился мне.

— Архангел Михаил, — сказал он торжественно. — Я в долгу перед тобой. Если когда-нибудь потребуется моя помощь…

— Просто живи, — ответил я. — Живи и помни, что каждая связь, которую ты создаёшь, каждый смысл, который находишь, делают мироздание сильнее. Иди домой, маленький бог, и скажи своей сестре, что я своё слово сдержал.

Он кивнул и исчез, возвращаясь в свои владения на Земле. Один за другим стали исчезать и остальные освобождённые души — боги, демоны, духи, каждый возвращался туда, где его ждали.

Молох и другие падшие ангелы всё это время стояли у стен сферы, наблюдая за происходящим с выражениями благоговейного ужаса. Когда всё закончилось, Молох осторожно приблизился ко мне.

— Михаил, — сказал он хрипло. — То, что мы видели… это было…

— Встреча семьи, — ответил я просто. — Ничего более.

Но мы оба знали, что это было нечто большее. Это было напоминание о том, что даже самые глубокие разногласия могут быть преодолены пониманием. Что даже самые древние противоречия могут найти разрешение в синтезе.

Я подошёл к крыльям Люцифера и осторожно коснулся одного из перьев. Они всё ещё были тёплыми — теперь не только от прикосновения Тьмы, но и от присутствия Отца. В этом тепле смешивались все аспекты любви: родительская забота, братская преданность, материнское понимание.

Лес вокруг крыльев начал изменяться. Деревья росли выше, их ветви переплетались сложными узорами, создавая живую мандалу из света и тени, смысла и тайны. В центре этой мандалы крылья Люцифера выглядели не как трофей или реликвия страдания, а как символ надежды.

Может быть, Отец был прав. Может быть, ничто не было потеряно навечно. Даже падение могло стать началом нового восхождения. Даже тьма могла научиться понимать свет, не теряя при этом своей сущности.

Я оглянулся на падших ангелов, всё ещё стоявших в благоговейной тишине.

— Что вы узнали сегодня? — спросил я.

Молох долго молчал, подбирая слова.

— Что сила — это не только способность разрушать, — сказал он наконец. — Но и способность