Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем - Виталий Петров

своему наставнику, завершить обучение, снова войти в ритм бесконечных тренировок, подчиняя себя строгому порядку, или… продолжить путь иначе. Она выбрала второе. Осталась со мной, с новоявленной крохотной группой. Тогда это казалось хорошим решением — свободное странствие, возможность развиваться в собственном темпе.

Но со временем стало ясно: вместо того, чтобы двигаться вперёд, Гислен застряла. Незаметно для себя, она утратила тот жгучий голод к боям, тот азарт, который толкал её на поединки даже с заведомо более сильными противниками. День за днём она превращалась во что-то иное — в прирученного зверя, который привык к уюту и стабильности, который просто ждёт, когда его покормят и по головке погладит хозяин, то бишь я. Теперь её не бросало в дрожь от предвкушения битвы, а мысли всё чаще занимали простые удовольствия — еда, отдых, привычный круг общения. Её перестало терзать беспокойство о завтрашнем дне.

Это грызло её долго. Тихо, незаметно, как внутренняя ржавчина, разъедающая сталь изнутри. Но она молчала. Только вчера наконец заговорила об этом с Элинализ.

— Гис говорила, что не хочет уходить прямо сейчас. И мне казалось, что я сумела хаос в её лохматой голове убрать, но видимо этот хаос никуда не уходил… Вот ведь дура… — тихо добавила Элинализ.

Я молчал, чуть опустив голову, размышляя о ситуации. Действительно… всё это время я был сосредоточен только на себе — на своей дырявой памяти, на попытках ухватиться за ускользающие обрывки прошлого, собрать из них хоть что-то цельное. Мне и в голову не приходило задуматься, что у Гислен тоже есть свои мысли, желания, сомнения. Я просто привык, что она рядом, что она такая, какая есть, и что ничего не изменится. Она всегда была частью моей реальности, незыблемой, словно камень, на который можно опереться.

Я оттолкнулся от перил, разминая затёкшие пальцы. Движение было механическим, почти неосознанным, но в нём чувствовалась какая-то решимость.

— А я думал предложить ей и тебе заглянуть в одно из местных подземелий, — произнёс я, вытягивая фразу чуть медленнее, чем обычно, будто обдумывая каждое слово уже после того, как оно сорвалось с языка. — Думал, что совместная работа в команде поднимет старые воспоминания… а если нет, то хотя бы создаст новые.

Слова повисли в воздухе, словно их ещё можно было забрать обратно.

— Вы с Гислен сблизились сильнее, чем это обычно бывает в группах, — заметила она, склонив голову набок. — Не так, как Пол и Зенит, но скорее, как брат и сестра. Потому расставание даётся тяжелее, чем должно быть. Однако это всё же необходимый этап в жизни авантюристов, нравится это кому-то или нет. По этой причине многие не хотят образовывать группы или задерживаться в них надолго. Расставание болезненно, особенно если кто-то умирает прямо у тебя на глазах. В этом случае на новую встречу можно не рассчитывать… В нашем случае всё не так уж и плохо.

— Да я понимаю, но всё равно как-то грустно. Можно было как-то… иначе всё объяснить. Я бы всё понял и слёзно не стал бы просить остаться или типа того. Она ничем мне не обязана и так здорово помогла мне, не прося ничего взамен.

— Это Гислен. Она на самом деле хотела сделать «всё по нормальному», что уже само по себе удивительно, учитывая её пылкий нрав. Но похоже, посчитала, что лучшего момента и способа, чем этот, нет. Тут уж нужно принять это и отпустить её… в душе.

— Хм, мысленно я ей уже отвесил подзатыльник за такие выкрутасы, — усмехнулся я, чувствуя небольшое облегчение.

— Вот и хорошо. Наша хвостатая подруга не растворилась в воздухе, а значит, рано или поздно ещё увидимся. А там уже сможем объяснить, что так делать не стоит.

— Звучит неплохо.

— А то. Не расстраивайся, Эрик. В конце концов, у тебя есть я. И оставшуюся часть пути я пройду вместе с тобой. У меня нет никаких возвышенных и серьёзных целей… пока что.

Я скептически приподнял бровь:

— Учитывая побег Гислен, мне хотелось бы знать, что ты подразумеваешь под «оставшимся путём».

— Мм, одно твоё слово, Эрик, и я могу быть с тобой хоть всю жизнь, — кокетливо подмигнула она, но затем заговорила более серьёзно: — Считаю, что концом нашего путешествия можно считать встречу с Полом и Зенит, живущими где-то в Асуре. Мне встречаться с Полом не хочется. С Талхандом я бы посидела вечерок, но Пол… только будем цапаться. А тебе всё же нужно восстанавливать память и желательно в спокойно атмосфере. Мои методы уже никак не помогают, а разговор с ним, уверена, должен дать нужный эффект.

Я кивнул.

— Но, если я вдруг тебе понадоблюсь, оставь сообщение через Гильдию, и я приду. Из группы я выходить не собираюсь, хоть и название мне не шибко нравится…

— Нормальное название, — усмехнулся я. — Не хуже каких-то клыков какого-то волка.

— Ну… Да, соглашусь. В сравнении получше будет, — улыбнулась она, хлопнув меня по плечу и спрыгнув с перил. — Ладно, поболтали и хватит. Идём к Талханду в мастерскую. Я ему утром твоё копьё передала на починку, может, уже закончил.

Эти слова подбодрили меня, и, хоть липкий груз на душе не исчез полностью, я поднялся на ноги, готовый двигаться дальше.

Глава 18

Оставшийся путь

* * *

До сегодняшнего дня я не в полной мере осознавал, что такое «эмоциональные качели».

Ну, примерное понимание имелось, конечно, но сам такого не чувствовал — насколько память подсказывает. Теперь же меня швыряло в разные стороны, словно осенний лист в порывах шквального ветра: от злости к облегчению, от недоумения к раздражённому смеху, от отчаяния к усталому примирению.

Третьесортная таверна на окраине столицы.

Время где-то после полудня. Тусклый свет ламп плыл в воздухе, цепляясь за стены, потрескавшиеся и закопчённые, как будто их десятки лет пропитывали дымом и гарью. Откуда-то с кухни доносился едкий запах пережаренного мяса, смешиваясь с застарелым духом эля, влажного дерева и дешёвой похлёбки. Пол под ногами скрипел, а в дальнем углу мужики с грубыми лицами азартно играли в кости, шутливо пихая друг друга локтями.

Всё вокруг выглядело потрёпанным и немного обшарпанным: деревянные столы с глубокими зарубками и пятнами от нерасторопных посетителей, скрипучие стулья, на которых было страшно сидеть без опаски оказаться на полу, жирные следы на засаленных скатертях, которые, кажется, не меняли со