Черный крест - Юрий Иванович Усыченко

День начинался короткой молитвой, за которой следовала физзарядка. Зимой к занятиям приступали до рассвета. С каждым годом учение становилось сложнее. Постепенно знакомились с радиоделом, фотографией, а потом и микрофотографией, ремеслом шифровальщика. Учились водить мотоцикл, автомашину, моторную лодку. На старших курсах «Колледж свободы» уже ничем не напоминал обычное учебное заведение. Дюжий, длиннорукий, одноглазый, с татуировкой на спине и правой ляжке, синьор Борелли тренировал молодых людей в плавании с аквалангом, боксе, умении владеть ножом; их учили прыгать с парашютом, стрелять в цель днем, ночью — на звук, незаметно подкрадываться, бесследно исчезать. Венцом «учения» была, как называли здесь, «большая игра». Воспитанников по одному, по двое выбрасывали на парашюте ночью, в незнакомой местности, без оружия, спичек, еды. Скитаясь, подобно диким зверям, как звери избегая селений и людных дорог, они должны были сами добывать себе корм, выйти в определенное место, выполнить определенную задачу и, никем не замеченные, возвратиться к своему начальнику. Выдержавшие «большую игру» навсегда покидали колледж. О судьбе их не говорилось. Ходили слухи, что большинство поступало в «зеленые береты» — диверсионно-подрывные подразделения армии США, специально обученные бандитским действиям в тылу противника… Так, наверно, и было в действительности…

Однако Сашу Калмыкова ждало другое.

Как часто бывает в зыбкой жизни, решил случай.

Или не случайно инструктор-шифровальщик «Джон» интересовался чтением воспитанников колледжа?..

«Джон» меньше всего походил на англосакса: широкоскулое лицо, «кирпатый», как говорят на Украине, нос, узкие темные глаза, коренастый, ширококостый. Почти без акцента изъяснялся по-английски и по-немецки, совершенно свободно — на русском языке. О себе не говорил. Последнее, как и английское имя явного славянина, никого не удивляло: все в колледже жили под кличками, все имели причины скрывать свое прошлое. Традиция, заведенная в гитлеровские годы «генералом от шпионажа» Рейнгардом Геленом, чьи добровольцы-эсесовцы, вступая в разведывательную роту, получали новое имя и фамилию, пережила крах гитлеризма.

«Джон» приметил Калмыкова, сразу разгадал в нем человека одинокого, малообщительного, погруженного в свои мысли. Иногда «Джон» видел Сашу за книгой. Как-то, улучив удобный момент, инструктор поинтересовался:

— Ты много читаешь, парень?

Саша смутился. Чтение среди воспитанников колледжа не относилось к числу популярных занятий. Если кто и читал, то «комиксы» или «романы» Микки Спилейна о сыщиках, гангстерах, «коммунистических агентах».

— Да, читаю.

— Погоди. — Легким движением руки «Джон» остановил молодого человека, который хотел уйти. — Погоди. И тебе нравится?

— Не всегда, — по-прежнему неуверенно ответил Саша, не зная, к чему клонится разговор. — Я многого не понимаю в книгах.

— Хочешь, я тебе помогу? Надо заботиться о своей душе, в наше время слишком многие молодые люди о ней забывают. Если ты прийдешь к богу, тебе будет легче жить.

Саша чувствовал непонятное волнение. С ним никогда не разговаривали так ласково, проникновенно. Спросил с запинкой:

— А вы… верите? — и застыдился. Вопрос показался неделикатным. Ведь между воспитанником колледжа и инструктором нет ничего общего, с Сашиной стороны невежливо спрашивать о столь интимных вещах.

«Джон» не обиделся. Ответил твердо:

— Верю! В сердце моем единственно справедливая вера. Я — «свидетель Иеговы». Ты слышал что-нибудь о нас?

— Нет.

— Будем часто встречаться и я тебе расскажу. Я помогу тебе, непременно помогу найти путь к спасению.

Слово он сдержал. Отныне встречи сорокапятилетнего человека, у которого прошлое было начисто перечеркнуто, и молодого, имеющего только будущее, стали постоянными.

Многое узнал Саша — такое, о чем никогда не думал и даже не подозревал. Перед ним открылся новый мир — невиданных чувств, неслыханных мечтаний.

Саша не сомневался, что он — один на всем свете. Не от кого ждать ему дружбы, не у кого просить помощи. Люди холодны, несправедливы, эгоистичны. Так внушали ему в колледже, стремясь, чтобы будущие «защитники демократии и свободы» не имели никаких человеческих привязанностей, никаких человеческих чувств.

Теперь Саша услышал о боге Иегове. Он всемогущ и грозен. Он потребует безграничного повиновения, он дает цель в жизни, а значит, — счастье, он обещает вечное блаженство.

Стремление к доброте, к счастью невозможно уничтожить, тем более — в молодом сердце, открытом и мягком. Весь нерастраченный пыл души Сашиной «Джон» умело направлял к богу. Мысль о боге начала заменять Саше, выросшему в приюте, на чужбине, ласку матери и дружбу отца; в мистических «откровениях» «священных» книг искал он тепло отчего дома.

«Джон» оказался опытным вербовщиком. Глубже всего западали в сознание одинокого обойденного жизнью сироты утверждения, что «…свидетели Иеговы, которые кажутся бессильными в глазах мира, являются сильными в боге. Посредством их бог возвещает свое имя». Эта мысль полностью соответствовала настроению Саши.

Перед Калмыковым вырастало настоящее государство среди государств — незримое, сложное, четко управляемое. Более чем в ста странах существует оно, насчитывая десятки, а то и сотни тысяч приверженцев, только в США — около двухсот тысяч «свидетелей Иеговы». Они не ищут славы, они бегут от мирских утех, слабости человеческие им чужды. «Свидетели Иеговы» думают только о боге, и бог своей безграничной милостью охраняет их. Вверившийся Иегове идет к счастью.

— Мы не знаем правительств, наций, народов, мы — братья во всем мире, владыка наш — Иегова, — неторопливо, веско рассказывал «Джон», время от времени прикасаясь рукой к руке Калмыкова, как бы подчеркивая этим важность своих слов. — Никто не властен над нами, кроме старших по вере.

Духовная связь между ними крепла. Саша чувствовал искреннюю благодарность к человеку, который указал ему цель в жизни; наблюдая за молодым другом своим, «Джон» думал о том, как был прав, приложив в свое время немало усилий, чтобы устроиться в колледж. Калмыков — третий, кого «Джон» вовлек здесь в иеговистскую секту.

И так же, как его предшественники, Калмыков после колледжа, по совету «Джона», был передан в иеговистскую школу «пионеров». Так называют иеговисты членов своей секты, на которых возложены деликатные задачи: переход границы, нелегальная транспортировка литературы, подпольная связь и тому подобное. В «пионеры» отбираются физически крепкие, выносливые, фанатично преданные «богу Иегове», в совершенстве постигшие коварные методы «работы» иностранных разведок. Разведывательный опыт многих лет здесь обобщен и обдуман. «Пионер» не спасует перед любой опасностью. Его учат даже, как вести себя в случае провала, ареста, что отвечать следователю на допросе. Подробно втолковывают будущему иеговистскому агенту методы нелегальной связи с «братьями», организации подпольных кружков.

Сашу немного смутило, что вся деятельность «пионера» — тайная. Ведь в ней нет ничего плохого. Написал письмо о сомнениях своих «Джону».

«Ты хорошо поступил, поделившись со мной, — ответил Сашин наставник, — но раздумья твои излишни. Все, что ты должен будешь делать, направлено не во вред кому-нибудь, а на благо дела веры. Вот что должен ты помнить прежде всего. Скрываться ты будешь